• аппликатор этикеток полуавтоматический

6.5. Критика логицизма

В одной из своих работ Л. Кутюра цитирует следующее высказывание Лейбница: «Языки являют собою самое совершенное зеркало человеческого духа, и тщательное аналитическое исследование значения слов могло бы лучше всего иного охрактеризовать умственные процессы» [17, с. 39]. Логическое направление в интерлингвистике имеет за собой ту несомненную заслугу, что оно подвергло именно такому аналитическому исследованию значения слов в искусственных языках и более чем какое-либо иное направление приблизилось к пониманию умственных процессов, определяющих эти значения. Важность такого рода разработок делает их результаты существенными не только для интерлингвистики или языкознания вообще, они весьма значимы и для ряда сопредельных наук. Недаром, как указывалось, интерлингвистические работы Кутюра стоят в ближайшей связи с его же работами в области математической логики. И если в 50-х и 60-х годах нынешнего столетия, в связи с наступлением эры электронно-вычислительных машин, в языкознании возникла потребность оценить применимость к языку математических методов исследования, то, как выясняется, приоритет в этом отношении имеют авторы идо, сделавшие попытку применить математические (по сути своей) методы не только к изучению, но и самому построению языка.

Однако для интерлингвистики особенно важным оказался не только положительный опыт идо по анализу понятийной сферы языка, но и отрицательный опыт, накопленный в ходе социального применения идо. Этот опыт со всей убедительностью показал, что ни принцип однозначности, ни принцип обратимости не выдерживаются (и не могут быть выдержаны) в условиях социального применения языка.

Попытки избежать полисемии, приводившие, как мы видели, к чрезвычайной дробности понятий, затруднявшей само использование языка, оказались все равно безуспешными. Приведем в этой связи только один пример. Как было показано на с. 43, в русском языке слово день может использоваться в значении то полных суток, то светлой половины суток (в противопоставлении ночи), то одной из четырех частей суток (в противопоставлении утру, вечеру и ночи). Идо пытается разрешить эту полисемию, принимая dio в значении полных суток и jorno в значении «светлая половина суток» (то же разграничение проводит и новиаль). Однако как в идо, так и в новиале слово jorno (jorne) может использоваться не только в противопоставлении ночи - при двухчастном делении суток, но и в противопоставлении утру, вечеру и ночи - при четырехчастном делении. Следовательно, полисемия, снимаемая на одном уровне, по-прежнему сохраняется на другом, что показывает иллюзорность стремлений вовсе исключить полисемию как языковое явление.

С другой стороны, не оправдывается и предположение, что соотношения исходного и производного понятий могут быть исчислены в виде закрытого списка. На идо от слова fumo «дым» производятся следующие глаголы с соответствующими им понятиями действий: fumesar «быть дымом», fumifar «дымиться» (= «производить дым»: костер дымится), fumizar «коптить» (= «наделять, покрывать веществами, входящими в состав дыма»), fumagar «окуривать» (= «действовать дымом»). Имеется ограниченное число суффиксов, производящих глаголы от существительных (-es-, -it-, -iz-, -ag) в расчете на то, что значениями этих суффиксов (соответственно «быть», «производить», «наделять», «действовать чем-либо») исчерпываются все возможные понятийные связи существительных и глаголов. На самом же деле это не так, что явствует уже из анализа производных в самом идо. Например, от polvo «пыль» можно образовать polvifar «производить пыль» (дорога пылит), polvizar «покрывать пылью» и т. п., но как сказать «пылить» в смысле «поднимать пыль»?

Если в идо связи исходного и производного понятий сводятся к закрытому перечню, то в эсперанто эти связи строятся как открытые: от любого существительного путем замены окончания -о на -i можно образовать глагол, если только при этом мы получим осмысленное новообразование. Так, от eskalо «лестница» можно образовать eskali «взбираться по лестнице», от kamiono «грузовик» - kamioni «перевозить на грузовике», от planto «растение» - planti «сажать растение»; и понятно, что ни «взбираться», ни «перевозить», ни «сажать» укладываются в смысл ни одного из перечисленных выше глагольных суффиксов идо. Таким образом, эсперанто перекладывает на контекст задачу различения точного смысла слов, тогда как идо стремится выразить все составные компоненты смысла посредством формально выраженных морфем внутри слова. Однако разложить искомое понятие на составляющие его смыслы удается лишь с большим трудом. Допустим, от «свет» (на идо lumo) нам нужно образовать слово, означающее «светить». Лампа, вероятно, «светит», «производит свет (lumifas), но может ли в данном смысле светить луна, koторая, как известно, не производит, а отражает свет? «Освещать» в словаре идо переводится lumizar, но ведь это должно значить «наделять светом», т. е., возможно, «делать светящимся»?

Такого рода сомнения при пользовании идо возникают на каждом шагу, оправдывая цитированные выше (с. 51) слова Заменгофа о том, что следование в языке требований абсолютной логики заставит каждого говорящего «слишком долго взвешивать и обдумывать каждое свое слово». Однако коммуникативные недостатки идо выявились не сразу. Первоначально конфликт идо и эсперанто принимает форму теоретической полемики, приведшей в конечном итоге к созданию научной теории эсперанто - эсперантологии.

Элементы такой теории возникли уже в ходе дискуссии между Л. Кутюра и его оппонентом Э. Буараком на заседаниях комитета Делегации для принятия международного вспомогательного языка. Кутюра находил в эсперанто нарушения законов аналогии, проявлявшиеся в разном оформлении соотносительных слов (gaja «веселый» - gajeco «веселье», ghojа «радостный» - ghojo «радость», где в существительном отсутствует суффикс -еc-). Э. Буарак показал, что эти нарушения можно объяснить, или допустить наличие в эсперанто нескольких грамматически различных классов корней - субстантивных, адъективных и глагольных. Тогда станет понятным различие между gajeco и ghojo: корень gaj- - адъективный и закономерно сочетается с суффиксом -еc- при образовании существительных; корень же ghoj- - субстантивный и в форме существительного не требует суффикса -еc-.*

Теория грамматической спецификации корней была далее развита Рене де Соссюром - швейцарским математиком и интерлингвистом, братом выдающегося языковеда Фердинанда де Соссюра. Идеи Фердинанда и Рене де Соссюров сопоставимы по своей теоретической направленности: если Ф. де Соссюр стремился показать наличие внутренне присущих всякому языку (имманентных) законов его структурной организации - и явился, таким образом, основателем структурального направления в языкознании, то Р. де Соссюру принадлежит заслуга обнаружения имманентных законов в социально практикуемом искусственном языке (эсперанто), что делает его основоположником эсперантологии.

Р. де Соссюр выступает как последовательный антагонист идо - «Антидо», подписывая этим псевдонимом свои многочисленные сочинения. Первоначально в работе 1910 г. [104], а потом и в ряде других исследований Р. де Соссюр подробно обосновал теорию грамматического различия корней в эсперанто и разработал два принципа эсперантского словообразования - «необходимости и достаточности», которые явились антитезой «принципу обратимости» Л. Кутюра. В то время как Кутюра требовал формального выражения для каждого элемента смысла, содержащегося в слове, и на этом основании признавал нелогичным опущение суффикса -еc- в таких словах, как fier(еc)о «гордость», felich(ec)o «счастье» и san(ec)o «здоровье», то Р. де Соссюр вскрывает механизм такого опущения: в перечисленных словах суффикс -еc- не является необходимым, так как он обозначает качество и становится избыточным в присутствии адъективных (т. е. тоже качественных по значению) корней fier-, felich-, san-. Отсюда «принципы необходимости и достаточности»: в слове должны присутствовать все элементы, необходимые для получения нужного суммарного смысла, но не более элементов, чем это достаточно для смысла.

Полемика Л. Кутюра - Р. де Соссюр ставит проблему соотношения планового языка с логикой (и мышлением) на новую ступень. Л. Кутюра требует от ПЯ абсолютной логичности, приравнивая язык к логическому или математическом исчислению. Математик Р. де Соссюр также выступает под флагом логичности - ср. название его работы «Логические принципы образования слов» [115], но это логика иная, чем Кутюра, не навязываемая языку извне, а внутренне присущая ему и вскрываемая путем анализа. Получается, что если Л. Заменгоф допускал отступление планового языка от строгой логичности в пользу социально установившейся нормы, то Р. де Соссюр устанавливает внутреннюю логичность это нормы, ее соответствие законам структурной организации языка. Иначе говоря, социально реализованный плановый язык, как и естественный, «имеет свою логику» [см. 15, с. 88].

Тем не менее, как Л. Заменгофа, так и Р. де Соссюра мы можем с равным основанием причислять к эмпирическому направлению, поскольку внутренняя логичность планового языка является следствием его стихийной самоорганизации в процессе общения, следовательно, эта внутренняя логичность подчинена коммуникативной функции.

* См.: C o u t u r a t L., L e a u L. Compte rendu des travaux du Comite. Coulommiers, 1910, p. 18-19.

<< >>