6.

Ты хочешь знать, что видел я
На воле? - Пышные поля,
Холмы, покрытые венцом
Дерев, разросшихся кругом,
Шумящих свежею толпой,
Как братья в пляске круговой.
Я видел груды темных скал,
Когда поток их разделял.
И думы их я угадал:
Мне было свыше то дано!
Простерты в воздухе давно
Объятья каменные их,
И жаждут встречи каждый миг;
Но дни бегут, бегут года -
Им не сойтиться никогда!
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег -
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих, как алмаз,
Седой незыблемый Кавказ;
И было сердцу моему
Легко, не знаю почему.
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней...

7.

И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножон
Кинжалов длинных... и как сон
Все это смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? он как живой
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор,
И молодых моих сестер...
Лучи их сладостных очей
И звук их песен и речей
Над колыбелию моей...
В ущелье там бежал поток.
Он шумен был, но неглубок;
К нему, на золотой песок,
Играть я в полдень уходил
И взором ласточек следил,
Когда они перед дождем
Волны касалися крылом.
И вспомнил я наш мирный дом
И пред вечерним очагом
Рассказы долгие о том,
Как жили люди прежних дней,
Когда был мир еще пышней.

8.

Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил - и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил...
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?

9.

Бежал я долго - где, куда?
Не знаю! ни одна звезда
Не озаряла трудный путь.
Мне было весело вдохнуть
В мою измученную грудь
Ночную свежесть тех лесов,
И только! Много я часов
Бежал, и наконец, устав,
Прилег между высоких трав;
Прислушался: погони нет.
Гроза утихла. Бледный свет
Тянулся длинной полосой
Меж темным небом и землей,
И различал я, как узор,
На ней зубцы далеких гор;
Недвижим, молча я лежал,
Порой в ущелии шакал
Кричал и плакал, как дитя,
И, гладкой чешуей блестя,
Змея скользила меж камней;
Но страх не сжал души моей:
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.

10.

Внизу глубоко подо мной
Поток усиленный грозой
Шумел, и шум его глухой
Сердитых сотне голосов
Подобился. Хотя без слов
Мне внятен был тот разговор,
Немолчный ропот, вечный спор
С упрямой грудою камней.
То вдруг стихал он, то сильней
Он раздавался в тишине;
И вот, в туманной вышине
Запели птички, и восток
Озолотился; ветерок
Сырые шевельнул листы;
Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню
Я поднял голову мою...
Я осмотрелся; не таю:
Мне стало страшно; на краю
Грозящей бездны я лежал,
Где выл, крутясь, сердитый вал;
Туда вели ступени скал;
Но лишь злой дух по ним шагал,
Когда, низверженный с небес,
В подземной пропасти исчез.

6.

"Vi volas scii, kion do
mi vidis en libero? Ho,
montetojn vidis mi en kron'
de arboj tie, kun impon'
susuris fresha verda ond',
kiel gefratoj en dancrond'.
De roko akris nigra dent',
disigis rokojn nur torent',
kaj mi divenis pri lament'
ilia, ja al mi pri ghi
kapablon tiun donis di'!
Soifis ili en silent'
brakumon shtonan kun moment';
sed kuras tagoj, jar' post jar',
kaj ne kunighis tiu par'.
Kaj vidis montochenojn mi
groteskajn rave, de lini'
de l' pintoj en matena hor'
al alto blua fumis for
kiel incenso de altar'
post noktumad' lau vic' nubar';
direktis sin al orient'
sur la blueta firmament'
ghi, kiel blanka karavan'
de birdoj el post ocean'!
Kaj en nebula diafan'
mi vidis, en la negha bril',
jen - neskuebla griza vil' -
Kaukazo kushas en trankvil';
kaj, kial mi ne scias nun,
en kor' ekregis bril' de l' sun'.
Mistera voch' sciigis min:
el tie - mia origin';
kaj pliklarighis la memor',
pasint' vekighis en la kor'.

7.

"Kaj hejm' aperis, intermont'
antau l' okuloj, kaj en rond'
vilagho nia kaj river';
obtuza bruo dum vesper'
de chevalara greg' dum voj',
kaj de hundar' konata boj'
audighis; brunaj pro la sun'
olduloj sidas sub la lun'
kontrau peron' de mia patr'
kun miengravo tra cikatr';
kaj ponardingoj brilas jen...
Kaj kiel songhnebula chen'
traflugis chio antau mi.
Kaj mia patro! Estis li
kvazau vivanta en chi hor',
de batalvest' kiras-sonor',
memoras mi, ke de pafil'
min iam tiel ravis bril';
kaj necedemo en rigard'
fiera, dolcha okulard'
radia de fratinoj kaj
lulkanto, de l' paroloj gaj'...
Kuregis kun bruad' torent',
volvanta sin kiel serpent';
per sablo ghia en silent'
mi ludis dum tagmeza hor',
hirundan flugon mi en for'
observis, kiam antau pluv'
ondaron tushis bird' en luv'.
Kaj paca hejm' ekstaris tuj,
kiel vespere che fajruj'
rakontis oni longe pri
pasinto, luksa multe pli.

8.

"Vi volas scii kun soif',
kion mi faris? Ho, naiv'!
Mi vivis, jes, kaj mia viv'
sen tiuj tagoj de beat'
pli inda estus je kompat',
ol de maljuno febla stat'.
Intencis mi delonge tre
kamparojn forajn vidi, ke
mi sciu, chu belegas ter',
ekscii, chu ni por liber'
naskighas monden, au karcer'.
Kaj nokte, en terura hor',
kiam vi kushis pro horor'
dum fulmotondro en altar'
al ter' vizaghe en la ar',
mi fughis. Ho, mi kiel frat'
brakumus shtormon kun la shat'.
De nuboj kirlis uragan',
kaptadis fulmon mi per man'.
Kaj diru do, chu tie chi
Pli bonan povus doni vi,
anstatau viva chi kunest'
de l' shtorma koro kaj tempest'?

9.

"Mi longe kuris tra malhel',
sed kien? Ech ne unu stel'
briladis super mia voj'.
Kaj enspiradis mi kun ghoj'
en bruston turmentitan foj'
je centa noktan freshon nur!
Kaj fine, post multhora kur',
lacighis mi, kaj che arbar'
ekkushis ie en herbar';
auskultis mi pri persekut':
sed falis guto nur post gut'
de foliaro. Pala lum'
strietis tra nebula fum'
inter la tero kaj chiel',
kaj vidis mi en klara hel' -
ornamis ghin kiel dentar'
la cheno fora de l' montar'.
Senmove kushis mi en val',
en intermonto jen shakal'
kriploris nur kiel infan',
kaj jen per glata brila skvam'
susuris en shtonar' serpent';
sed fremdis mi por homa gent',
kaj bruston mian kun la pent'
ne premis timo kaj angor',
kiel serpent' mi rampis for.

10.

"Profunde sube de torent'
la fluo tondris tra l' silent',
ghi bruis kiel vochoj cent
koleraj, kvankam ghi sen vort'
sonadis kun alterna fort',
kun shtonamas' disputon chi
komprenis tiam mi de ghi;
kaj jen, en nebuleca alt'
ekkantis birdoj kun ekzalt',
orighis milde orient';
de dormo florojn vekis vent',
foliojn en humida spir'
movetis blovo de zefir';
mi, kiel ili, de la brak'
la kapon levis al la tag'...
Kaj tuj ektimis, pereont':
malsupre mughe kirlis ond'
sub shtupegaro de gigant,
mi kushis sur abisma rand';
sed la spirit' malbona nur
la shtupojn pashis dum la kur',
kiam jhetita el chiel'
ghi malaperis en malhel'.