INTERNACIA GAZETO

SOVETIA ESPERANTISTO

Джуна ДАВИТАШВИЛИ

ЭНЕРГИЯ ДУШИ

День прошел, будто сон мимолетный,
день мгновеньем коротким растаял,
ночь собою заполнила небо,
лишь луна в вышине проплывает,
призывая ко сну.
Но мои не смыкаются веки,
и одна слеза за другою,
словно птицы, слетают с ресниц,
и в груди нарастает тяжесть,
а сама я - взлететь не могу...
О Вселенная, отзовись же!
Возвратись ко мне гулким эхом,
расскажи, что в мире случилось,
почему я дрожу и плачу?
Тишина, тишина туманом
застилает пространство ночи.
Неожиданно тьма расступилась -
перед взором являя картины,
от которых мне стало душно:
содрогались земля и небо,
и в аду этом кромешном
погибали безвинно люди,
и на их губах побелевших
застывал навеки вопрос:
"О, зачем же на свет мы явились,
если смерть, торжествуя, мешает
и любви, и земным заботам?"

Ненасытное, жадное пламя,
бесконечные жадные воды
гибель людям несли и крушили
все и вся на своем пути...
Как же горько в ночи я рыдала
над судьбою людей погибших,
и сжималось в комочек сердце,
всю планету в себя вмещая,
и струились горючие слезы
по щекам матерей, потерявших
в час ненастья детей, и застыли
безнадежно простертые руки,
превращаясь в безмолвные камни.
Горе-камень сковало лица -
и застывшие эти лица
вдруг ко мне повернулись с мольбой.
А природа не унималась:
за беспечность людскую карала,
обратив к ним жестокий лик.
Но прервалась видений цепь,
зазвучало вселенское эхо:
"Ты сама есть живая природа,
гнев ее ты способна унять..."

И восстала я, на равных
я была со слепою силой,
уподобясь скале высокой,
неподвластной воде и лаве.
Всё во мне сплелось воедино:
я была песчинкой и камнем,
я была волною, и каплей,
и листом зеленым, и рощей,
и мой разум хранил надежно
связь земную со всем мирозданьем,
и энергия наполняла
мою душу энергией жизни
и бесстрашием наделяла -
и была я земным человеком.

Мои руки, мой разум и сердце
подсказали - смягчилась природа,
гнев на милость сменив к своим детям.
И познали я и природа:
страх людей сокрушить не может,
ведь они - единая сила,
без которой мертво мирозданье...

"Октябрь", 1988, N 7, с.136-137		 Ghuna DAVITASHVILI

ENERGIO DE L' ANIMO

Pasis tago - moment' efemera,
fordegelis, simile al songho,
nokto sombra okupis chielon,
sole luno vagadas en supro,
invitante al dorm'.
Ne ripozas nur miaj okuloj:
larmoj unu post la alia,
kvazau birdoj, rapidas sen ches',
en la brusto pezighas shargho,
kaj ne povas ekflugi mi mem...
Ho, respondu vi, Universo!
Revenigu sonoran ehhon,
diru, kio okazis al mondo,
kial ploras mi, kaj tremas?
Senresponda silent' nebule
sternas sin tra senstela nokto.
Jen subite l' obskuro shirighis -
kaj aperis viziaj bildoj,
kiuj faris al mi sufokon:
konvulsiis chiel' kaj tero,
en tiu chi plag' horora
pereadis senkulpe homoj,
kaj sur lipoj jam blankighintaj
por eterne restis demand':
"Kial venis ni en la mondon,
se la morto venkanta detruas
amon kaj laboron sur tero?.."

Senkompata, avida flamo,
senindulgaj, avidaj ondoj
hurlis en furioz', ekstermante
chion, chiun sur sia voj'...
Kiel mi en la nokto ploregis
pri la sorto de l' pereantoj,
kaj la koro premighis bule,
entenante l' planedon tutan,
kaj fluadis torentoj da larmoj,
kiujn vershis patrinoj, perdintaj
siajn idojn en plag'; senmovighis
etenditaj despere brakoj,
transformite al mutaj shtonoj.
Shton'-turmento vizaghojn vestis,
kaj senmovaj vizaghoj tiuj
ekrigardis petege al mi.
La Naturo plu furiozis:
senkompate torturis homojn,
ekzekutis pro l' senzorgem'.
Tamen chesis vizia vic',
universe eksonis alvoko:
"Estas mem vi - Naturo vivplena,
kontraustaru al tiu koler'!.."

Kaj levighis mi, egala
kontrau tiu freneza forto,
similighis al roko firma,
nevenkebla por ond' kaj lafo.
Chio node en mi kunighis:
estis mi sablero kaj shtono,
estis mi akvofluo kaj guto,
kaj folio, kaj tuta arbaro;
kaj racio mia protektis
interligon de tero kaj mondo,
kaj plenigis la energio
mian menson per pulso de vivo
kaj donacis al mi kuraghon -
kaj mi estis homo chi-tera.

Miaj manoj, racio kaj koro
kvietighis - mildighis Naturo,
favorighis al sia idaro.
Kaj eksciis mi kaj Naturo:
ne rompeblas por timo homoj,
ili estas ja - forto unika,
viviganta la tutan mondon...

Tradukis I.Ginzburg