В.А. Чивилихин НАД УРОВНЕМ МОРЯ
Москва, "Молодая гвардия", 1967 год.

...
Посещения не кончились. Сквозь дрему я услышал с улицы молодые громкие
голоса. Иностранцы, что ли? Да, это они, те, что по-свински поступили на
Беле. Минуточку, что такое?
-- Gis hodiaua tago ni ne plenumis, tion...
-- La stranga nomo -- Piottufii Gi signifas ruse preskau "koko".
-- Finu babilegi!
-- Oni parolas, ke li estas tre bona homo... *

* (( -- До сих пор мы не сделали этого...
-- Странное имя -- Пиоттух! Почти -- "петух".
-- Кончай трепаться!
Говорят, что он очень хороший человек... (Эсперанто.))


Вот оно в чем дело! Эсперантисты. И наши, кажется. А я думал,
действительно иностранцы, туристы из княжества Лихтенштейн, как об этом
кто-то сказал на Беле. Я не говорил на эсперанто с тех пор, как не стало
моей Дашеньки. И хотя после ее смерти не встретил ни одного эсперантиста,
эту публику, что сейчас болталась у больницы, не хотелось видеть -- они
подло вели себя на Беле. Для безъязыких иностранцев, возможно, такое
поведение еще простительно, но эти-то все понимали! Тракторист, славный и
глубокий парень, даже заплакал, когда те двое отказались подтащить больного
к вертолету. Испугались дождя и горы "иностранцы из княжества Лихтенштейн"!
Птичьи мозги и пустые души, вздумали замаскироваться с помощью этого
искусственного языка...
Быстро вошла Нина Сергеевна. В глазах у нее стояли любопытство и
недоумение.
-- К вам просятся туристы, Савва Викентьевич. Они занимаются
эсперанто...
-- Знаю. Что они?
-- Хотят за что-то извиниться перед вами, а в чем дело, не могу понять.
-- Пусть извиняются перед больным.
-- Они уже ходили к нему.
-- И что?
-- Он их встретил нехорошими словами.
-- Скажите, пожалуйста! А вроде культурный человек...
-- Я вот тоже думаю, Савва Викентьевич. Так впустить их?
-- Ни в коем случае! Дайте-ка мне перо.
Нина Сергеевна подала со стола авторучку и чистый рецептурный листок. Я
написал. "Krom de la vero vi ekscias nenion de la mi. Adiau, gesinjoroj...
Via "Koko" *.
-- Передайте им, пожалуйста. И пришлите ко мне сестру Ириспе.
Подряд два неприятных посещения. Это много. В груди давило все сильней,
и голова стала тяжелой. Часы на стене громко тикают, надо бы их остановить.
Да, вспомнилось! "Гриль" на эсперанто значит "сверчок". А почему это так
тихо в поселке?..
Вечером Лайма пустила по трансляции негромкую музыку. У меня
репродуктор был выключен, но клубный громкоговоритель доносил звуки сюда.
Манерный женский голос пел что-то легкое, пустое, и оркестр заполнял паузы
банальными ритмами. Потом неожиданно музыка оборвалась, снова стало
необычайно тихо. Только ходики тикали.
* "Кроме правды, вы ничего не услышите от меня. Прощайте, господа...
Ваш "Петух". (Эсперанто.)