- Ты иди ровно, - ворчал Гейка на Колю. - Ты шагай легко, твердо. А ты ходишь, как цыпленок за червяком скачет. И все у тебя, брат, хорошо - и штаны, и рубаха, и вся форма, а виду у тебя все равно нет. Ты, брат, не обижайся, я тебе дело говорю. Ну, вот скажи: зачем ты идешь и языком губы мусолишь? Ты запихай язык в рот, и пусть он там и лежит на своем месте... А ты зачем появился? - спросил Гейка, увидав выскочившего наперерез Симу Симакова.

- Меня Тимур послал для связи, - затараторил Симаков. - Так надо, и ты ничего не понимаешь. Вам свое, а у меня свое дело. Коля, дай-ка я дудану в трубу. Экий ты сегодня важный! Гейка, дурак! Идешь по делу - надел бы сапоги, ботинки. Разве послы босиком ходят? Ну ладно, вы туда, а я сюда. Гоп-гоп, до свиданья!

- Этакий балабон! - покачал головой Гейка. - Скажет сто слов, а можно бы четыре. Труби, Николай, вот и ограда.

- Подавай наверх Михаила Квакина! - приказал Гейка высунувшемуся сверху мальчишке.

- А заходите справа! - закричал из-за ограды Квакин. - Там для вас нарочно ворота открыты.

- Не ходи, - дергая за руку Гейку, прошептал Коля. - Они нас поймают и поколотят.

- Это все на двоих-то? - надменно спросил Гейка. - Труби, Николай, громче. Нашей команде везде дорога.

Они прошли через ржавую железную калитку и очутились перед группой ребят, впереди которых стояли Фигура и Квакин.

- Ответ на письмо давайте, - твердо сказал Гейка.

Квакин улыбался, Фигура хмурился.

- Давай поговорим, - предложил Квакин. - Ну, сядь, посиди, куда торопишься?

- Ответ на письмо давайте, - холодно повторил Гейка. - А разговаривать с вами будем мы после.

И было странно, непонятно: играет ли он, шутит ли, этот прямой, коренастый мальчишка в матросской тельняшке, возле которого стоит маленький, уже побледневший трубач? Или, прищурив строгие серые глаза свои, босоногий, широкоплечий, он и на самом деле требует ответа, чувствуя за собою и право и силу?

- На, возьми, - протягивая бумагу, сказал Квакин. Гейка развернул лист. Там был грубо нарисован кукиш, под которым стояло ругательство.

Спокойно, не изменившись в лице, Гейка разорвал бумагу. В ту же минуту он и Коля крепко были схвачены за плечи и за руки.

Они не сопротивлялись.

- За такие ультиматумы надо бы вам набить шею, - подходя к Гейке, сказал Квакин. - Но... мы люди добрые. До ночи мы запрем вас вот сюда, - он показал на часовню, - а ночью мы обчистим сад под номером двадцать четыре наголо.

- Этого не будет, - ровно ответил Гейка.

- Нет, будет! - крикнул Фигура и ударил Гейку по щеке.

- Бей хоть сто раз, - зажмурившись и вновь открывая глаза, сказал Гейка. - Коля, - подбадривающе буркнул он, - ты не робей. Чую я, что будет сегодня у нас позывной сигнал по форме номер один общий.

Пленников втолкнули внутрь маленькой часовни с наглухо закрытыми железными ставнями Обе двери за ними закрыли, задвинули засов и забили его деревянным клином.

- Ну что? - подходя к двери и прикладывая ко рту ладонь, закричал Фигура. - Как оно теперь: по-нашему или по-вашему выйдет?

И из-за двери глухо, едва слышно донеслось:

- Нет, бродяги, теперь по-вашему уже никогда и ничего не выйдет.

Фигура плюнул.

- У него брат - матрос, - хмуро объяснил бритоголовый Алешка. - Они с моим дядей на одном корабле служат.

- Ну, - угрожающе спросил Фигура, - а ты кто - капитан, что ли?

- У него руки схвачены, а ты его бьешь. Это хорошо ли?

- На и тебе тоже! - обозлился Фигура и ударил Алешку наотмашь.

Тут оба мальчишки покатились на траву. Их тянули за руки, за ноги, разнимали...

И никто не посмотрел наверх, где в густой листве липы, что росла близ ограды, мелькнуло лицо Симы Симакова.

Винтом соскользнул он на землю. И напрямик, через чужие огороды, помчался к Тимуру, к своим на речку.

- Iru rekte — murmuris Gejka al Kolja. — Pashu malpeze kaj fortike. Vi iras kvazau kokido, kiu por vermoj saltadas. Chion vi havas, frachjo: kaj pantalonon, kaj chemizon, chion necesan por uniformo, sed decan aspekton vi ne havas. Vi, frachjo, ne ofendighu, mi diras ion al vi. Nu, jen diru, pro kio vi lekas la lipojn per la lango? Shovu la langon en la bushon, kaj ghi kushu tie, sur sia loko ... Kial vi aperis? — dfmandis Gejka, ekvidinte Siman Simakov.

- Min sendis Timur, por esti peranto - ekparolis pafe Simakov. — Tio estas bezonata, nur vi nenion komprenas. Vi havas la vian, kaj mi mian aferon. Kolja, permesu blovi korne. Kiel grava vi estas hodiau! Gejka estas stultulo! Vi iras aranghi oficialan aferon, do almenau surmetu botojn, shuojn. Chu ambasadoroj iras nudpiede? Nu, bone, vi tien, mi chi tien. Hop-hop, ghis revido!

- Kia babilulo! — skuis la kapon Gejka. — Li diras cent vortojn, sed sufichus kvar. Blovu, Nikolaj, jen estas la barilo!

- Venigu supren Mikaelon Kvakin! — ordonis Gejka al la knabo elshovighinta desupre.

- Eniru dekstre! — ekkriis de malantau la barilo Kvakin. — Tie la pщrdego estas malfermita speciale por vi.

- Ne iru — tirante la manon de Gejka, flustris Kolja. — Ili kaptos kaj drashos nin.

- Сhu chiuj nin du? — arofiere diris Gejka. — Trumpetu, Nikolaj, laute. Nia grupo povas atingi chien.

Ili trapasis tra la rusta fera pordo, kaj sin trovis antau aro da knaboj, antaue de kiuj staris Figura kaj Kvakin.

- Donu la respondon al la letero — firme diris Gejka.

Kvakin ridetis, Figura sulkigis la brovojn.

- Ni interparolu — diris Kvakin.. — Nu, sidighu, sidu, kien vi rapidas?

- Donu la respondon al la letero — malvarme ripetis Gejka. Ni interparolos post tio.

Estis strange, nekompreneble: chu ludas, chu shercas tiu senruza fortiketa knabo en marista chemizo, apud kiu staras malgranda, jam palighinta kornisto? Au, malferminte siajn grizajn rigorajn okulojn, nudpiede, vastshultre li efektive atendas la respondon, sentante siajn kaj rajton, kaj forton?

— Jen prenu — diris Kvakin, etendante la paperon.

Gejka malvolvis la folion. Tie estis krude desegnita trifingra signo de rifuzo, sub kiu estis blasfemajho.

Trankvile, ne shanghinte la mienon, Gejka disshiris la paperon. En la sama minuto li kaj Kolja estis forte kaptitaj je la shultroj kaj manoj.

Ili ne kontrauagis.

- Pro tiaj ultimatoj ni devus trabati vin - pashante al Gejka, diris Kvakin. — Sed ni estas homoj bonaj. Ghisnokte ni enshlosos vin chi tien — li montris al la preghejeto — kaj nokte ni purigos de la fruktoj la ghardenon de la domo numero dudek kvar.

- Tio ne okazos — trankvile diris Gejka.

- Ghi okazos — ekkriis Figura kaj frapis Gejkan sur la vangon.

- Batu ech centfoje - ferminte la okulojn kaj denove malferminte ilin, diris Gejka. — Kolja — kuraghige murmuretis li — vi ne timu. Mi sentas, ke hodiau sonos ghenerala voksignalo numero unu.

La kaptitoj estis enpushitaj en la etan preghejon kun plene fermitaj feraj shutroj. Estis fermitaj post ili la pordoj, riglitaj kaj fiksitaj per ligna kojno.

— Do, kion? — alvenante al la pordo kaj almetante la polmon al la busho, ekkriis Figura. - Kiel estas tio nun: chu tio okazos lau via au nia plano?

De post la pordo obtuze, apenau audeble eksonis jeno:

— Ne, vagabondo, lau via plano nenio okazos.

Figura krachis.

- Lia frato estas maristo - malafable klarigis la kaprazita Aljoshka. — Ili servas kun mia onklo en la sama shipo.

- Nu — minace demandis Figura.— kaj kio vi estas, chu kapitano?

- Liaj manoj estas tenataj, kaj vi lin batas. Chu tio estas bona?

Jen al vi ankorau - kolerighis Figura kaj svinge batis Aljoskan.

Tuj ambau knaboj ekrulighis sur la herbo. Oni ilin tiris je la manoj, piedoj, disigis ...

Kaj neniu rigardis supren, kie en la densa foliaro de la tilio, kiu kreskis apud la barilo, aperis kaj malaperis la vizagho de Sima Simakov.

Serpente li glitis sur la teron. Kaj rekte tra fremdaj ghardenoj ekkuregis al Timur, al siaj knaboj, al la rivero.

Женя купалась. Неожиданно кто-то обнял ее за плечи. Она обернулась.

- Здравствуй, - сказала ей высокая темноглазая девочка. - Я приплыла от Тимура. Меня зовут Таней, и я тоже из его команды. Он жалеет, что тебе из-за него от сестры попало. У тебя сестра, наверное, очень злая?

- Пусть он не жалеет, - покраснев, пробормотала Женя. - Ольга совсем не злая, у нее такой характер. - И, всплеснув руками, Женя с отчаянием добавила: - Ну, сестра, сестра и сестра! Вот погодите, приедет папа...

Они вышли из воды и забрались на крутой берег, левей песчаного пляжа. Здесь они наткнулись на Нюрку.

- Девочка, ты меня узнала? - как всегда быстро и сквозь зубы, спросила она у Жени. - Да! Я тебя узнала сразу. А вон Тимур! - сбросив платье, показала она на усыпанный ребятами противоположный берег. - Я знаю, кто мне поймал козу, кто нам уложил дрова и кто дал моему братишке землянику. И тебя я тоже знаю, - обернулась она к Тане. - Ты один раз сидела на грядке и плакала. А ты не плачь. Что толку?.. Гей! Сиди, чертовка, или я тебя сброшу в реку! - закричала она на привязанную к кустам козу. - Девочки, давайте в воду прыгнем!

Женя и Таня переглянулись. Очень уж она была смешная, эта маленькая, загорелая, похожая на цыганку Нюрка.

Взявшись за руки, они подошли к самому краю обрыва, под которым плескалась ясная голубая вода.

- Ну, прыгнули?

- Прыгнули!

И они разом бросились в воду.

Но не успели девчонки вынырнуть, как вслед за ними бултыхнулся кто-то четвертый.

Это, как он был - в сандалиях, трусах и майке, - Сима Симаков с разбегу кинулся в реку. И, отряхивая слипшиеся волосы, отплевываясь и отфыркиваясь, длинными саженками он поплыл на другой берег.

- Беда, Женя! Беда! - прокричал он обернувшись. - Гейка и Коля попали в засаду!

Jhenja banis sin. Neatendite iu prenis shin je la shultroj. Shi turnis sin.

- Saluton! - diris al shi altstatura nigraokula knabino. - Mi naghis chi tien de Timur. Mi estas Tanja, mi ankau estas el lia grupo. Li bedauras, ke vi estas punita far la fratino pro li. Chu via fratino estas tre malbona?

- Li min ne kompatu - rugighinte diris Jhenja. - Olga estas tute ne malbona, shi havas nur tian naturon. — Shi faris malgravigan geston, kaj malgaje aldonis. - Fratino tamen estas fratino ... sed kiam pachjo revenos, estos alie ...

Ili eliris el la akvo kaj grimpis sur la krutan bordon, maldekstre de la sabla strando. Tie ili renkontis Njurkan.

- Knabino, chu vi min rekonas? — kiel chiam, rapide kaj kartave shi demandis de Jhenja. — Jes! Mi tuj vin rekonis. Jen estas Timur! — demetinte la robeton, shi montris al la kontraua bordo, plenigita de knaboj. — Mi scias, kiu kaptis por mi la kaprinon, kiu kunmetis la brullignon kaj kiu donis al mia frateto fragon. Mi vin ankau konas — shi turnis sin al Tanja. — Vi iufoje sidis sur bedo kaj ploris. Vi ne ploru. Chu tio havas sencon? Hej, sidu, diablino, au mi vin jhetos en la riveron! — shi kriis al la kaprino, ligita al arbusto. — Knabinoj, saltu en la akvon!

Jhenja kaj Tanja rigardis unu la alian. Estis ja tre ridinda tiu malgranda ciganin-simila Njurka.

Preninte unu la alian permane, ili alvenis al la krutajho, sub kiu plaudis klara, blua akvo.

- Chu ni saltu?

- Ni saltu!

Kaj ili kune jhetis sin en la akvon.

Ne sukcesis la knabinoj ech aperi el ia akvo, post ilin plaude plonghis iu kvara.

Tiu estis Sima Simakov en sandaloj kaj chemizeto, li kur-salte flugis en la riveron. Skuante la kungluighintajn harojn, krachante kaj snufante fortpuse li naghis al la alia bordo.

— Malfelicho, Jhenja, okazas malfelichajho! — trakriis li, turnante sin. — Gejka kaj Kolja falis en kaptilon!

- Я ехал, - объяснил ей Георгий, - смотрю, вы идете Дай, думаю, подожду и подвезу, если по дороге.

- Неправда! - не поверила Ольга. - Вы стояли и ожидали меня нарочно.

- Ну, верно, - согласился Георгий. - Хотел соврать, да не вышло. Я должен перед вами извиниться за то, что напугал вас утром. А ведь хромой старик у калитки - это был я. Это я в гриме готовился к репетиции. Садитесь, я подвезу вас на машине.

Ольга отрицательно качнула головой.

Он положил ей букет на книгу. Букет был хорош. Ольга покраснела, растерялась и... бросила его на дорогу. Этого Георгий не ожидал.

- Послушайте! - огорченно сказал он. - Вы хорошо играете, поете, глаза у вас прямые, светлые. Я вас ничем не обидел. Но мне думается, что так, как вы, не поступают люди... даже самой железобетонной специальности.

- Цветов не надо! - сама испугавшись своего поступка, виновато ответила Ольга. - Я... и так, без цветов, с вами поеду.

Она села на кожаную подушку, и мотоцикл полетел вдоль дороги. Дорога раздваивалась, но, минуя ту, что сворачивала к поселку, мотоцикл вырвался в поле.

- Вы не туда повернули, - крикнула Ольга, - нам надо направо!

- Здесь дорога лучше, - отвечал Георгий, - здесь дорога веселая.

Опять поворот, и они промчались через шумливую тенистую рощу. Выскочила
из стада и затявкала, пытаясь догнать их, собака. Но нет! Куда там! Далеко. Как тяжелый снаряд, прогудела встречная грузовая машина. И когда Георгий и Ольга вырвались из поднятых клубов пыли, то под горой увидали дым, трубы, башни, стекло и железо какого-то незнакомого города.

- Это наш завод! - прокричал Ольге Георгий. - Три года тому назад я сюда ездил собирать грибы и землянику.

Почти не уменьшая хода, машина круто развернулась.

- Прямо! - предостерегающе кричала Ольга. - Давайте только прямо домой.

Вдруг мотор заглох, и они остановились.

- Подождите, - соскакивая, сказал Георгий, - маленькая авария.

Он положил машину на траву под березой, достал из сумки ключ и принялся что-то подвертывать и подтягивать.

- Вы кого в вашей опере играете? - присаживаясь на траву, спросила Ольга. - Почему у вас грим такой суровый и страшный?

- Я играю старика инвалида, - не переставая возиться у мотоцикла, ответил Георгий. - Он бывший партизан, и он немного... не в себе. Он живет близ границы, и ему все кажется, что враги нас перехитрят и обманут. Он стар, но он осторожен. Красноармейцы же молодые - смеются, после караула в волейбол играют. Девчонки там у них разные... Катюши!

Георгий нахмурился и тихо запел:

За тучами опять померкнула луна.
Я третью ночь не сплю в глухом дозоре.
Ползут в тиши враги. Не спи, моя страна!
Я стар. Я слаб. О, горе мне... о, горе!

Тут Георгий переменил голос и, подражая хору, пропел: Старик, спокойно... спокойно!

- Что значит "спокойно"? - утирая платком запыленные губы, спросила Ольга.

- А это значит, - продолжая стучать ключом по втулке, объяснял Георгий, - это значит, что: спи спокойно, старый дурак! Давно уже все бойцы и командиры стоят на своем месте... Оля, ваша сестренка о моей с ней встрече вам говорила?

- Говорила, я ее выругала.

- Напрасно. Очень забавная девочка. Я ей говорю "а", она мне "бэ"!

- С этой забавной девочкой хлебнешь горя, - снова повторила Ольга. - К ней привязался какой-то мальчишка, зовут Тимур. Он из компании хулигана Квакина. И никак я его от нашего дома не могу отвадить.

- Тимур!.. Гм... - Георгий смущенно кашлянул. - Разве он из компании? Он, кажется, не того... не очень... Ну ладно! Вы не беспокойтесь... Я его от вашего дома отважу. Оля, почему вы не учитесь в консерватории? Подумаешь - инженер! Я и сам инженер, а что толку?

- Разве вы плохой инженер?

- Зачем плохой? - подвигаясь к Ольге и начиная теперь стучать по втулке переднего колеса, ответил Георгий. - Совсем не плохой, но вы очень хорошо играете и поете.

- Послушайте, Георгий, - смущенно отодвигаясь, сказала Ольга. - Я не знаю, какой вы инженер, но... чините вы машину как-то очень странно.

И Ольга помахала рукой, показывая, как он постукивает ключом то по втулке, то по ободу.

- Ничего не странно. Все делается так, как надо. - Он вскочил и стукнул ключом по раме. - Ну, вот и готово! Оля, ваш отец командир?

- Да.

- Это хорошо. Я и сам командир тоже.

- Кто вас разберет! - пожала плечами Ольга. - То вы инженер, то вы актер, то командир. Может быть, к тому асе вы еще и летчик?

- Нет, - усмехнулся Георгий. - Летчики глушат бомбами по головам сверху, а мы с земли через железо и бетон бьем прямо в сердце.

И опять перед ними замелькали роясь, поля, рощи, речки. Наконец вот и дача.

На треск мотоцикла с террасы выскочила Женя. Увидав Георгия, она смутилась, но когда он умчался, то, глядя ему вслед, Женя подошла к Ольге, обняла ее и с завистью сказала:

- Ох, какая ты сегодня счастливая!

- Mi estas veturanta — klarigis al shi Georgij — kaj vidis, ke vi iras chi tie. Mi pensis, mi veturigu vin, se vi iras samdirekte.

- Ne estas vere! — dubis Olga. — Vi staris kaj atendis min speciale.

- Nu, vi pravas — konsentis Georgij — mi volis mensogi, sed tio ne sukcesis. Mi devas pardonpeti vin pro tio, ke mi timigis vin matene. Ja sciu, tiu lama oldulo che la pordo estis mi. Mi shminkite preparis min por provludo. Sidighu, mi veturigos vin.

Olga nee balancis la kapon.

Li metis florbukedon sur la libron. La bukedo estis bela, Olga rughighis, konfuzighis kaj ... jhetis ghin teren. Tion Georgij ne atendis.

— Auskultu — chagrene li diris. — Vi bone muzikas, kantas, viaj okuloj estas senruzaj, klaraj. Mi ofendis vin per nenio. Sed mi opinias, tiel, kiel vi agas, ne faras ech homo de la plej betona profesio.

— La floroj ne estas bezonataj! — mem ektiminte sian agon, kulpkonscie respondis Olga. — Mi tiel, sen floroj veturos kun vi.

Shi sidighis sur la ledan selon, kaj la motociklo ekflugis lau la vojo. La vojo disbranchighis, sed preteratente tiun vojon, kiu kondukis al la vilagheto, la motociklo liberighis en la kampon.

- Ne tien vi turnis nin — kriis Olga — ni devas dekstren!

- Chi tie la vojo estas pli bona — respondis Georgij — chi tie la vojo estas pli agrabla.

Denove estis turno kaj ili impetis tra brueta ombra bosko. Kaj kiam Georgij kaj Olga elshirighis el la levighintaj polvonuboj, sub la monto ili ekvidis fumon, kamentubojn, vitron kaj feron de iu nekonata urbo.

— Tio estas nia uzino! — trakriis al Olga Georgij. — Antau tri jaroj mi chi tien venis kolekti fungojn kaj fragojn.

Preskau ne malpliigante la rapidecon, la motociklo abrupte turnighis.

— Rekten! — averte kriis Olga. - Veturu nur rekte hejmen!

Subite la mashino eksiientis kaj ili haltis.

— Atendu - desaltante diris Georgij — estas malgranda paneo.

Li kushigis la motociklon sur herbon sub betulo, prenis shlosilon kaj komencis ion alturni, striktigi.

- Kion vi ludas en la opero? — alsidighante sur la herbon, demandis Olga. - Kial via shminko estas tia severa kaj timiga!

- Mi ludas oldan invalidon — ne chesante labori che la mashino, respondis Georgij. - Li estas ekspartizano kaj li iomete ... nenormalas. Li loghas apud landlimo kaj al li konstante shajnas, ke malamikoj nin superruzos kaj trompos. Li estas maljuna kaj singardema. La rugharmeanoj estas junaj, ridas, post la dejhoro ludas flugpilkon. Ili havas knabinojn diversajn ... Katjushojn!

Georgij sulkigis la brovojn kaj mallaute ekkantis:

Rekashis sin post nubojn la luna disk' radia.
Mi longe gardostaras sen dormo en tranche'.
Alrampas malamikoj. Ne dormu, lando mia!
Malfortas mi, maljunas. Ho, ve, al mi, ho ve!

Tuj Georgij shanghis la vochon, kaj imitante hhoron, kantis: Oldul', trankvilu, trahkvilighu!

- Kion signifas "trankvilighu"? - vishante la polvighintajn lipojn per poshtuko, demandis Olga.

- Tio signifas — daurigante frapi per la shlosilo sur la aksingon, klarigis Georgij — tio signifas, ke: dormu trankvile, maljuna stultulo, jam delonge chiuj soldatoj kaj oficiroj estas sur sia loko ... Olja, chu via fratino pri nia renkontigho kun shi parolis?

- Parolis, mi insultis shin.

- Bedaurinde. Shi estas komika knabino. Mi diras al shi "a", shi al mi — "bo".

- Kun tiu komikulino oni spertas malfelichajhojn - denove malkontentis Olga. — Shi rilatas kun iu knabacho, nome Timur. Li estas el la kompanio de la huligano Kvakin. Mi neniel povas forpeli lin de nia domo.

- Timur! Hm ... — Georgij konfuzite tusetis. — Chu li estas el la kompanio? Li shajnas esti ne tio, ne tre ... Nu, bone! Vi ne maltrankvilu. Mi dekutimigos lin de via domo. Olja, kial vi ne lernas en konservatorio? Vi volas esti ingheniero, por kio tio utilas? Ankau mi estas ingheniero, sed nun tio ne gravas.

- Chu vi estas malbona ingheniero?

— Kial malbona? — alshovighinte al Olga kaj komencante tiam frapi sur la aksingon de la antaua rado, respondis Georgij. — Mi ne estas malbona ingheniero, sed vi bone muzikas kaj kantas.

— Auskultu, Georgij — honteme forshovighante, diris Olga. — Mi ne scias, kia ingheniero vi estas, sed vi riparas la mashinon iel tre strange.

Kaj Olga svingis la manon, montrante, kie li frapetas per la shlosilo jen sur la aksingon, jen sur la radringon.

— Nenio estas stranga. Chio farighas tiel, kiel estas bezonate.

Li ekstaris kaj frapis sur ia framon. - Do, jen chio pretas!

- Olja, chu via patro estas komandanto?

- Jes.

- Tio estas bona. Mi mem estas komandanto ankau.

- Kiu vin komprenos! — levis la shultrojn Olga. — Jen vi estas ingheniero, jen — aktoro, jen — komandanto. Eble vi estas krom tio aviadisto, chu?

- Ne — ridetis Georgij. - La aviadistoj bombardas la kapojn de supre, sed ni de la tero tra fero kaj betono trafas ghuste en la koron.

Kaj denove antau ili intermite preteris sekalo, kamparo, boskoj, rivero. Finfine ili venis al la somerdomo.

Al la krakado de la motociklo elkuris Jhenja. Ekvidante Georgij, shi konfuzighis, sed kiam li forveturis, rigardante post lin, Jhenja alvenis al Olga, brakumis shin kaj kun envio diris:

— Ho, kiel felicha vi estas hodiau!