Глобализация и проблема сохранения языкового многообразия современного мира

Доклад вице-премьера республики Крым, академика Крымской Академии наук Казарина Владимира Павловича сделан на III Международном Форуме русистов Украины 'Актуальные проблемы современной русистики', проходившим в Ялте, в Белом зале Ливадийского дворца с 31 января по 2 февраля 2003 года.


Являемся ли мы истинными наследниками Кирилла и Мефодия?

На сегодняшний день на Земле существует свыше двух с половиной тысяч языков. Это количество кому-то может показаться весьма значительным. На деле оно является, образно говоря, достаточно сильно потрепанной временем крепостной башней. Она одиноко стоит в поле, со всех сторон окруженная многочисленными руинами других, уже не существующих башен и стен некогда величественной, а ныне почти полностью разрушенной историей крепости человеческих языков.

Нарисованная картинка - не преувеличение и не дань полемическому задору. За истекшее историческое время мы утратили, по-видимому, десятки тысяч языков, наречий, говоров, диалектов. 'Мертвыми' уже в наше летоисчисление стали древнегреческий, арамейский, латынь, санскрит, ведийский язык, ассирийский, древнерусский, древнеперсидский, древнеюжноаравийский, кетский, древнетюркские языки и мн. др. Смешно сказать, но ведь без преувеличения героическим научным подвигом стала расшифровка в начале XIX века французским ученым Ж. Ф. Шампольоном древнеегипетского иероглифического письма, а в середине 50-х годов XX века советским ученым Ю. В. Кнорозовым письма майя. Напомню, что последнее существовало еще в XVI веке - менее 500 лет назад. Насколько все-таки коротка историческая память у человечества... Как быстро оно забывает себя самого! В результате, подвигом становится увенчавшаяся успехом попытка вспомнить свое собственное, сравнительно недавнее прошлое.

О многих исчезнувших языках в лучшем случае остались только мимолетные упоминания в исторических источниках. Такие, как, например, породившее непрекращающиеся до сих пор споры свидетельство 'Жития Константина' о загадочных 'руських письменах', с которыми познакомился в 861 году в Крыму в Херсонесе Константин (Кирилл) Философ, входивший в состав официальной византийской дипломатической миссии в Хазарию. По поводу того, что же это за 'руськие письмена', зафиксированные в предании до официального создания славянской письменности, одних только научных точек зрения и гипотез существует на сегодняшний день как минимум шесть.


'Руським письменам' из Херсонеса повезло: их хотя бы упомянул исторический источник. Большая часть языков исчезла вовсе бесследно.

Исчезновение языков не является фактом только исторического прошлого. Ныне все мы современники и свидетели угасания языков классических малых народов Крыма и мира - караимов и крымчаков. Эти языки исчезают вместе со своими народами. По данным прошлогодней украинской переписи караимов в Крыму осталось 671 человек, крымчаков - всего 204. В ряду исчезающих на наших глазах языков - язык закарпатских русинов, урумский язык (язык греков Приазовья), язык гагаузов.

Странное дело: человечество уже в значительной мере осознало необходимость защиты окружающего мира. Мы защищаем атмосферу и водные ресурсы, почву и народные ремесла. Мы защищаем китов и редкие виды обезьян, мы спасли от исчезновения уссурийских тигров и культивируем распространение национальной кухни. Но судьба языков, их сегодняшнее бытование и их будущее - так и не стали для человечества задачей первоочередного порядка. Мало того, по большому счету эти проблемы находятся на периферии общественного сознания.

Общественное мнение воспринимает проблему языков исключительно через призму 'школьного' знакомства с ней в годы учебы. В результате, для большинства 'язык' - это что-то обязательное, но нудное и скучное, связанное с ошибками при письме и маловразумительными и труднозапоминаемыми правилами. Кстати, классики мировой литературы, как показывает их изучение в той же школе, все эти орфографические и другие правила всегда первые же и игнорировали. Это еще больше утверждало всех нас в школьные годы в правоте своего лингвистического нигилизма.

Всякий по-настоящему образованный и мыслящий человек понимает, что это представление, укоренившееся в сознании большинства, - грубая пародия на действительность. Язык - это не просто средство общения, имеющее свой инструментарий и основанное на большом количестве сложных и запутанных правил.

Язык - это философия мира, это синтетическое представление об этом мире. Каждый язык - это запечатленная в его лингвистической структуре, в его правилах система знаний о мире, видение этого мира, его понимание. Например, именно потому, что у аборигенных народов русского севера весь образ жизни связан с суровым климатом, в их языке существует свыше 40 наименований различных видов снега, но нет обобщенного слова 'снег', как в русском языке.

В этом смысле язык - это и есть сам мир. А потому гибель каждого языка - гибель не словаря и грамматики. Это гибель целого мира, неповторимого, оригинального, безмерно глубокого и безмерно важного для понимания как самого человека, так и вселенной вокруг него. Можно сказать, что язык - это ДНК созданной его носителями культуры. На основе языка, как на основе генов ДНК, можно (хотя мы этого пока не умеем) воссоздать культуру народа как целое. Одной из удачных попыток такого рода 'воссоздания культуры' является 'Словарь индоевропейских социальных терминов' Эмиля Бенвениста.

Как здорово, что мы защищаем атмосферу Земли и спасаем китов. Но почему мы с такой же непримиримостью и страстью, с которой спасаем окружающий нас мир, не спасаем мир, нас наполняющий, - уходящие в пучину небытия миры современных языков?

Крохотный, но очень выразительный пример: у землян есть международный телеканал 'Планета животных', но нет международного телеканала - 'Планета языков'.

Ситуация в этом вопросе не только не улучшается, но имеет отчетливую тенденцию к ухудшению. При всем обилии законов, принятых мировым сообществом в защиту языков тех же национальных меньшинств, мировая практика демонстрирует устойчивое превалирование небольшой группы языков над всеми остальными. Та же европейская 'Хартия региональных языков и языков национальных меньшинств' по большому счету декларирует создание языковых резерваций, не более. Предлоги превалирования одних языков над другими самые благовидные: 'эти языки самые развитые' или 'эти языки самые распространенные' и т. д. За скобками молчаливо маячит невысказанное: эти языки самые удобные для решения прагматических задач мирового сообщества. Все остальное - сантименты.

В самом деле, нельзя ведь одинаково заботливо пестовать все языки мира. Это невозможно практически. Поэтому для утилитарных целей эффективной работы той же Организации Объединенных Наций (напомню, что решение о ее создании в феврале 1945 года вырабатывалось в Ливадии, в этом самом зале)

Выберем шесть самых представительных языков: английский, русский, французский, испанский, китайский и арабский. С чем тут поспоришь? Спорить не с чем. Но в результате такого подхода в школах бывшего СССР сначала почти перестали учить немецкий язык, а сейчас и классов с французским языком (по крайней мере, в Крыму) - раз-два и обчелся. Об остальных языках просто умолчим из деликатности.

Давайте в порядке эксперимента распространим эту международную практику в области языка на другие сферы жизни. Например, оставим десяток образцовых видов птиц, предав забвению остальные, обозначим образцовые породы рыб, виды медведей, растений, наконец, пейзажей или ландшафтов. Всем понятно, насколько абсурдно это предложение и каким чудовищным был бы созданный на его основе мир. Почему же деятельность по защите языков не поддерживается столь же решительно и твердо всеми? Почему нынешняя практика не осуждается столь же единодушно?

В одной из зарубежных стран совсем недавно я посетил новооткрытый факультет иностранных языков при местном университете. Там изучают всего четыре языка: английский, русский, испанский и китайский. Декан сказал, что этого достаточно, чтобы его страна могла с помощью своих переводчиков общаться в интересах дела с любым регионом мира.

Если дело так пойдет и дальше, и этого количества будет много. Хватит трех языков, потом двух, а там и одного...

Мощное подспорье процессы глобализации в сфере языка получили в эпоху Интернета. Эта мировая информационная сеть своих унификационных устремлений даже и не вуалирует. Вернее, она ничего другого просто не предполагает. Есть что-то зловещее в том, что эта система называется 'Всемирная паутина'. Поневоле вспомнишь мультфильмовскую поговорку: 'Как вы яхту назовете, так она и поплывет'.

Кстати, ситуация глобализационного тупика уже встречалась в истории. В Византии, например, правящие круги в той или иной мере поддерживали так называемую 'трехъязычную доктрину', согласно которой христианство могло проповедовать Божье слово только на трех священных языках - древнееврейском, древнегреческом и латыни. Именно против этой официальной идеологии средневековья и выступили 1 100 лет назад самым решительным образом в своей практической деятельности великие просветители славян Кирилл и Мефодий. Если бы не они и не их неистовая отвага (я напомню, что ученики Кирилла и Мефодия после смерти учителей были за свою деятельность проданы в рабство) - мы бы сегодня не собрались все вместе в этом зале.

Я хочу обратить внимание всех присутствующих, что деятельность Кирилла и Мефодия по созданию славянской письменности была начисто лишена всякого национального эгоизма. Как известно, братья были родом из города Солунь (в современной Греции город Салоники). Их родному греческому языку доктрина 'трехъязычия' ничем не угрожала. Но тем величественнее совершенный ими подвиг - подвиг бескорыстного служения, подвиг братской любви к ближнему, подвиг деятельной защиты мира многоликого, а не уныло-однообразного.

Если славянские просветители Кирилл и Мефодий полагали, что все народы имеют право усваивать истины христианского учения на своих языках и потому заслуживают создания для них самостоятельной письменности, неужели мы, их наследники, через 1100 лет положим начало обратной практике и согласимся с перспективой исчезновения не просто письменности, а и самих языков?

Мы, присутствующие в этом зале, собрались на III Форум русистов Украины. Нашему родному и любимому русскому языку в современном глобализирующемся мире, на первый взгляд, ничто не угрожает. В число шести 'избранных' языков мы попали. Но даже если с этим утверждением согласиться, то неужели мы, нарушая завет наших великих предков Кирилла и Мефодия, не озаботимся судьбами украинского и чешского, словацкого и словенского, сербского и болгарского и проч. и проч. восточнославянских, западнославянских и совсем не славянских языков? Ведь все мы в глубине души осознаем, что беспокойство носителей этих языков об их судьбе оправдано!

С другой стороны, мы, специалисты-филологи, знаем, что всякий язык жив до тех пор, пока он находится в живом диалоге с другими, не только близкородственными языками, пока он подпитывается родниками своих диалектов и говоров. Мне кажется, например, что мы перегнули палку, защищая нормативный литературный язык от влияния почвы. Россия неблагодарно равнодушна к своим диалектам и говорам. В этом отношении нам есть чему учиться, например, у итальянцев или армян. Точно так же мы, думается мне, напрасно третируем языковое явление, образующееся на границах России и Украины, зоне интенсивного взаимодействия языков, характеризуя его исключительно как суржик. Не говорят же англичане, что на шотландском суржике писал Роберт Бернс. С другой стороны, лишите, так называемого украино-русского суржика поэзию Эдуарда Багрицкого, и она утратит изрядную долю своего колорита. Впрочем, это тема отдельного разговора.

Мировой статус языка делает его средством общения сотен миллионов разноязыких людей, что неизбежно нивелирует язык, усредняет его, лишает своеобычности, почвенности. Вспомним о той эволюции, которую проделал английский язык, став американским. Вспомним и о том, что в русском языке, если обратиться к словарю В. Даля, когда-то тоже было гораздо больше обозначений снега, но, став предметом общего пользования, язык их просто потерял: рянда, лепень, дряба, ляпа, чичер, чидега, заметь, волокуша, сипуха, чир, кидь, падь и мн. др.

В действительности русский язык в связи со своим мировым статусом находится в большой опасности. С одной стороны, он испытывает все перегрузки, которые падают на плечи каждого из мировых языков. С другой, я боюсь, что в действительности, статус русского языка как международного - во многом успокаивающая и усыпляющая нас иллюзия, всего лишь временная, тактическая уступка со стороны мирового сообщества. Разве мы все не знаем, что в университетах мира стремительно сокращаются кафедры русистики, закрываются русскокультурные журналы и издательства, сворачиваются школы переводоведения? В лучшем случае в страны Восточной Европы русский язык возвращается как язык бизнеса, но каждый из нас понимает, что это тоже только временная стадия борьбы за трудовые ресурсы и рынки сбыта, за которой наступает утрата самого себя. Кстати, уже подсчитана продолжительность реализации так называемого 'закона тигля', перевариваясь в котором, человек утрачивает старую и обретает новую национальную идентичность. Этот процесс занимает всего четыре поколения. Я боюсь, что многие русские сегодня (особенно из молодого поколения) уже находятся на второй стадии.

Зададимся вопросом, почему Кирилл и Мефодий смогли выполнить свое призвание? Их не поддерживали никакие международные фонды, у них не было собственной экономической базы, на них не работали СМИ, их не поддерживало всей своей мощью государство, за ними не стояли армия и флот. Но о том, что совершили они, до сих пор знают все живущие на свете, а имена императоров или премьер-министров той поры большинству из нас нужно уточнять по справочной литературе. Они обладали качеством, которое стремительно утрачиваем мы. Для них дело, которому они служили, было не работой или общественным служением, а миссией. Они были убеждены, что языками с человеком говорит Господь, а потому языки - это создание Бога, и поэтому они защищали не славянский язык как таковой, а один из языков Бога. Божью волю, которую они, переводя с Божьего языка на человеческий, воплощали в понятные для человека формы общения.

Миссия дается сверху. Это призвание, которое не предполагает возможности выбора, оно сакрально. Точно так же миссией является Родина. Понятие Родины не включает в себя возможность выбора, потому что выбрать можно только место жительства, но не Родину.

Но при таком понимании все остальное: голод и холод, гонения и хула, пытки и заточение - становятся чем-то вторичным. И в результате, два отдельных человека побеждают эпоху.

Античные греки были проникнуты ощущением своей миссии и поэтому были непобедимы. Их сокрушила физическая сила Римской империи, но они победили ее силой своего духа, построив на ее фундаменте Византию. Ирландцы и шотландцы остаются собой везде, поэтому ощущают свою миссию. Создатели государства Израиль добились своего, потому что ими двигало осознание миссии. Наши разнонациональные предки создали великое государство, потому что это было для них исполнением миссии. При таком подходе самая трудная, самая неблагодарная работа - служение. При другом, любая самая лучшая - лишь времяпровождение.

Мы ослабили смертную связь с Родиной и языком, а потому нас можно переспорить, переубедить, переиначить, переделать, переломить. Если наш язык для нас не миссия, он тогда всего лишь предмет преподавания в школе, а предмет можно и переменить. Но в этом случае мировое содружество языков превращается в языковой концлагерь, в котором каждый обречено ждет часа своей кончины и благодарит охранника, что то не послал его на смерть сегодня. Но тогда народ превращается в этнографическую группу, а язык начинает умирать.

'Трехъязычные' или 'шестиязычные' доктрины - проявление гордыни, свойственной строителям Вавилонской башни. Это упрощенный и потому опасный взгляд на мир, это нежелание считаться со стоящим рядом, это убеждение, что истиной владеешь только ты, это очередная попытка поделить мир на главных и неглавных.

Мы должны ввести в XXI столетии порядок, при котором все языки народов мира должны получить статус международных. Я реалист и понимаю, что невозможно (и не нужно) 2500 языков сделать рабочими языками ООН. Но, кстати, в этом частном вопросе следовало бы, вероятно, предусмотреть введение порядка ротации части рабочих языков (например, двух из шести): почему бы не ввести однажды на какое-то время в качестве рабочего немецкий язык, потом итальянский, японский, украинский, когда-нибудь португальский, шведский, затем другие языки? Дискуссия по этим вопросам уже началась в Европе. Не трудно догадаться, что в авангарде идут немцы, недавно организовавшие круглый стол на эту тему в журнале 'Дойчланд'.

Но главное состоит в том, что мы должны заявить о международной поддержке существования и развития каждого из языков народов мира. О праве языка рассчитывать на получение действенной помощи от международного сообщества в борьбе за свое сохранение, о возможности введения системы мер, исключающей его 'умирание' и тем более исчезновение.

Для этого мы прежде всего должны изменить сознание наших современников. Мы должны донести до них, какой трагедией, какой невосполнимой потерей для человечества является утрата любого из земных языков. Измененное сознание - необходимое и обязательное условие успеха этой работы.

Мы должны провозгласить XXI век - Веком языков народов мира. Первое, что мы должны сделать, - создать 'Красную книгу' языков, задача которой провести инвентаризацию того, что еще существует. По результатам этой работы должен быть создан международный банк данных о языках.

Мы должны с помощью мирового сообщества создать международные фонды, которые будут финансировать работу целой сети специальных организаций. В их ряду видится Всемирный институт языков, имеющий свои филиалы на всех континентах, международные Центры по разработке новых методик изучения и преподавания языков, международные Центры по проблемам переводоведения, создание новых компьютерных технологий изучения, описания и использования языков. Разве это нормально, что украинский язык, которым пользуются в мире более 60 миллионов человек, только два-три месяца назад получил лицензированную компьютерную языковую программу? Сколько же ждать тогда остальным языкам, за спиной которых гораздо меньше носителей?

Мы должны вырастить новое поколение людей, которым будет привит вкус к изучению языков. Мы должны создать своеобразную моду на языки, на их знание. Именно в этом отношении был бы весьма полезен международный телеканал 'Планета языков'. Нет сомнений, что могут быть разработаны обучающие методики, которые многократно облегчат изучение языков, а в результате количество людей, которые знают 2, 5, 10, 30, 80, 100 (есть и такие!) языков, будет неуклонно расти. Что же касается 'немых' (в древнерусском значении этого слова, то есть не знающий твоего языка, не умеющий с тобой объясниться, подобный немому), то их будет все меньше и меньше.

У нас есть едва ли не единственный пример не утраты, а возрождения почти утраченного языка - судьба древнееврейского, который обрел вторую жизнь в виде иврита. Этот пример свидетельствует, что если общественность вместе с властью при поддержке международного сообщества поставит перед собой самую трудную задачу и упорно возьмется за ее решение, задача будет решена.

Пусть вдохновляет нас в этом нашем начинании светлый пример подвижников духа, великих славянских просветителей Кирилла и Мефодия! Мы говорим об этих проблемах на древней земле Крыма.