Глава двадцать вторая
ДОМОЙ

   На другой день утро было прекрасное.  На улице солнце светило и  снег почти стаял. Выглянула теплая поздняя осень.
   Кот проснулся первым и приготовил чай. Потом корову подоил и дал дяде Федору молока. Папа говорит:
   - Давайте дяде Федору градусник поставим. Может, он уже вылечился.
   Поставили дяде Федору градусник, а Шарик говорит:
   - А у меня нос -  градусник.  Если он холодный -  значит, я здоров. А если он горячий - значит, заболел.
   - Очень  хороший  градусник,   -  говорит  папа.  -  Только  как  его стряхивать?  И как другим ставить?  Если я,  например, заболею, мне что, твой нос под мышку совать?
   - Не знаю.
   - Вот то-то, - говорит папа.
   А  тут Хватайка слетел со  шкафа -  и  к  дяде Федору на кровать.  Он увидел,  что у него что-то блестит под мышкой.  Все на папу смотрели, он градусник украл.
   - Ловите его! - кричит папа. - Температура улетела!
   Пока Хватайку ловили, такой шум стоял, что даже Мурка пришла из сарая в окошко смотреть. Всунулась она в комнату и говорит:
   - Тьфу ты! И совсем не смешно.
   Все так и сели. Надо же! Мурка разговаривает!
   - Ты что, говорить умеешь? - спрашивает кот.
   - Ага!
   - А чего же ты раньше молчала?
   - А  то и  молчала.  О  чем с  вами разговаривать-то?..  Ой,  салатик растет!
   - Это не салатик!  -  кричит кот. - Это столетник. - И Мурку в окошко вытолкал.
   Поймали они  температуру и  увидели,  что  она была нормальной.  Дядя Федор почти выздоровел.
   Мама говорит:
   - Ты,  сынок,  как хочешь,  но мы тебя в город заберем. За тобой уход нужен.
   - А если ты кота хочешь взять,  или Шарика,  или еще кого -  бери. Мы возражать не будем, - добавляет папа.
   Дядя Федор спрашивает у кота:
   - Поедешь со мной?
   - Я бы поехал,  кабы один был.  А Мурка моя? А хозяйство? А запасы на зиму?  И потом,  я уже привык к деревне и к людям. И меня уже знают все, здороваются.  А  в  городе надо тысячу лет  прожить,  чтобы тебя уважать начали.
   - А ты, Шарик, поедешь?
   Шарик не знал,  что и говорить.  Только он свое место в жизни нашел - фотоохотой занялся, а тут уезжать надо.
   - Ты, дядя Федор, лучше поправляйся и сам приезжай.
   Папа говорит:
   - Мы все вместе будем к вам приезжать. В гости.
   - Правильно,  - говорит Матроскин. - Приезжайте к нам по воскресеньям на лыжах кататься.  А летом в отпуск.  А если дядя Федор в школу пойдет, пусть он у нас каникулы проводит, летние и зимние.
   Так они и договорились.
   Мама  дядю  Федора  укутала во  все  теплое  и  велела  папе  трактор накормить как следует. Потом она спросила у Матроскина:
   - Что вам прислать из города?
   - У нас тут все есть.  Только книжек маловато.  И еще хочу бескозырку иметь с ленточками. Как у моряков.
   - Хорошо,  -  говорит мама.  -  Я  обязательно пришлю.  И  еще я  вам тельняшку достану. А тебе, Шарик, ничего не надо?
   - Мне бы радио маленькое.  Я  буду в  будке передачи слушать.  И  еще киноаппарат. Я буду кино про зверей снимать.
   - Хорошо, - говорит папа. - Этим я сам займусь. Лично.
   И  они стали на трактор грузиться:  мама,  папа,  дядя Федор и Шарик. Шарик должен был Митю обратно пригнать.  И они поехали.  Вдруг Матроскин из калитки выскакивает:
   - Стойте! Стойте!
   Они остановились. И он им Хватайку подает:
   - Вот, держите. Вам с ним веселее будет.
   Папа из кабины спрашивает:
   - Это кто там?
   Хватайка отвечает:
   - Это я, почтальон Печкин. Принес журнал "Мурзилка".
   И все про Печкина вспомнили. Мама говорит:
   - Ох, как неудобно, мы совсем про него забыли...
   - И правильно, - говорит Шарик. - Он такой вредный.
   - Вредный он или не вредный,  не важно. А важно, что мы ему велосипед обещали.
   - Есть у вас здесь велосипеды? - спрашивает папа.
   - Нет, - говорит Шарик.
   - А вот как сделайте, - предлагает Матроскин. - Купите ему лотерейных билетов на  сто  рублей.  Пусть он  что хочет,  то  и  выигрывает.  Хоть мотоцикл,  хоть машину. Он же сам эти билеты продает. Ему двойная выгода получится. От продажи билетов и от выигрыша.
   Так они и сделали. Купили у Печкина билетов и самому Печкину на почту отнесли. Почтальон даже растрогался:
   - Спасибо вам!  Я почему нехороший был?  Потому что у меня велосипеда не было. А теперь я сразу добреть начну. И какую-нибудь зверюшку заведу, чтобы  жить  веселей:   ты  домой  приходишь,  а  она  тебе  радуется!.. Приезжайте в наше Простоквашино...

   Наконец они домой приехали. Дядю Федора сразу спать уложили с дороги. Потом  побежали тельняшку,  книжки  и  киноаппарат покупать.  Потом  все обедали.  Особенно  трактор.  И  мама  все  уговаривала Шарика  остаться ночевать. Но он не согласился:
   - Мне здесь хорошо будет с вами.  А Матроскин там один с хозяйством и с теленком. Я ехать должен.
   Тут мама говорит:
   - Как  же  он  один  поедет на  тракторе?  Его  же  любой  милиционер остановит. Так не бывает: собака - и за рулем!
   Папа соглашается:
   - Верно,  верно.  Боюсь,  вся  милиция по  дороге  начнет  за  голову хвататься. И шоферы встречные тоже. Сколько же катастроф получится?!
   Шарик говорит:
   - Давайте мы вот как сделаем,  чтобы милицию не волновать. Есть у вас очки и шляпа? И перчатки ненужные?
   Папа принес. Шарик нарядился; тельняшку надел и спрашивает:
   - Ну как?
   Папа говорит:
   - Отлично!  Отставной ученый адмирал на  своем тракторе едет за город навестить родную бабушку.
   Мама говорит:
   - Что адмирал,  это понятно,  раз он в  тельняшке.  Что ученый,  тоже ясно, потому что в очках. А при чем здесь бабушка?
   - А при том.  Грибов сейчас за городом нет. Ягод - тоже. Одни бабушки и остались.
   Мама сказала:
   - Всю жизнь ты одни глупости говоришь.  И дурацкие советы даешь.  Это меня не удивляет.  А вот почему твои глупости всегда правильными бывают, этого я понять не могу.
   - А  потому,  -  говорит  папа,  -  что  самый  лучший  совет  всегда неожиданный. А неожиданность всегда глупостью кажется.
   Шарик говорит:
   - Это все интересно,  о чем вы говорите. Правда, я ничего не понимаю. Мне  ехать  пора.  Только давайте не  будем целоваться.  Я  нежностей не люблю.
   И  папа согласился.  Он тоже не любил нежностей.  И мама согласилась. Она любила нежности. Но она к Шарику не привыкла.
   И Шарик уехал. А дядя Федор спал. И снилось ему только хорошее.

Chapitro dudek dua
HEJMEN

Sekvatage la mateno estis bonega. Ekstere la suno brilis kaj la negho preskau degelis. Kvazau revenis varma malfrua autuno.
La kato vekighis la unua kaj preparis teon. Poste li melkis la bovinon kaj donis al onklo Teodoro la lakton. La pachjo diris:
- Mezuru ni temperaturon che onklo Teodoro. Eble li jam resanighis?
Metis ili la termometron al onklo Teodoro, dum Buleto diris:
- Kaj che mi la nazo estas termometro. Se ghi malvarmas, do mi estas sana kaj se ghi varmas, do mi malsanighis.
- Tre bona termometro, - diris la pachjo. - Tamen kiel deskui ghin? Kaj kiel meti ghin al aliaj? Ekzemple se mi malsanighos, chu mi shovu vian nazon en mian akselon?
- Ne scias mi.
- Tiel do, - diras la pachjo.
Tiumomente Kaptemulo de sur la shranko alflugis onklon Teodoron en la lito. Ghi ekvidis, ke io brilas che li en la akselo. Chiuj rigardis la pachjon, dum ghi la termometron shtelis.
- Kaptu ghin! - krias la pachjo. - Temperaturo forflugis!
Dum ili persekutis Kaptemulon, tia bruo ighis, ke ech Ronronjo venis el remizo por enrigardi la fenestron. Enshovighis shi en la fenestron kaj diris:
- Krach'! Ja nenio ridinda estas.
Chiuj ech senmovighis pro miro. Chu eblas?! Ronronjo parolas!
- Chu vi do scipovas paroli? - demandas la kato.
- Aha!
- Kial do vi antaue silentis?
- Chial mi silentis. Pro kio mi parolu kun vi?.. Ho, laktuko kreskas!
- Ne laktuko tio estas, sed aloo, - krias la kato, kaj forpushis Ronronjon el la fenestro.
Kapti ili "la temperaturon" kaj ekvidis, ke ghi estas normala. Onklo Teodoro preskau resanighis. La panjo diras:
- Vi, filchjo, bonvolu ne protesti, tamen ni devas repreni vin en la urbon. Vi bezonas flegadon.
- Kaj se vi volas kunpreni la katon, au Buleton, au ankorau iun - prenu. Ni ne kontrauos, - aldonas la pachjo.
Onklo Teodoro demandis la katon:
- Chu veturos vi kun mi?
- Mi veturus, se mi estus sola. Sed kiel restos Ronronjo? Kaj la mastrumajho? Kaj la provizoj por vintro? Kaj krome mi jam alkutimighis al la vilagho, al la loghantoj. Min ankau chiuj konas chi tie kaj salutas, dum en la urbo necesas travivi unu mil jarojn por ke ili ekestimu onin.
- Kaj chu vi, Buleto, veturos kun mi?
Buleto ne scias kion respondi. Jhus trovis li sian lokon en la vivo - ekokupighis pri fotochaso, kaj jen forveturi necesas.
- Vi, onklo Teodoro, prefere resanighu kaj mem revenu.
La pachjo diris:
- Ni chiuj kune veturados al vi gasti.
- Prave, - diras Maristo. - Venu al ni chiudimanche por skii, kaj somere - por ferii. Kaj se onklo Teodoro ekvizitos lernejon, pasigu li che ni la libertempon vintran kaj la someran.
Tiel chi ili interkonsentis.
La panjo vindis onklon Teodoron per varmaj vestajhoj kaj ordonis al la pachjo nutri la traktoron kiel eble ghissate. Poste shi demandis Mariston:
- Kion sendi por vi el la urbo?
- Ni chion havas. Nur da libroj estas malmulte. Kaj ankorau mi volas marchapon havi kun rubandoj, kiel maristoj.
- Bone, - diris panjo. - Mi nepre alsendos ghin, kaj ankorau mi marchemizon por vi akiros. Kaj por vi, Buleto, chu nenio necesas?
- Mi volus havi malgrandan radioricevilon por auskulti ghin en la budo. Kaj ankorau kinofotilon. Mi filmos pri bestoj.
- Bone, - diris la pachjo. - Pri tio mi mem okupighos.
Do ili eksidighis en la traktoron: la panjo, la pachjo, onklo Teodoro kaj Buleto. Buleto devos rekonduki Michjon. Kaj ili ekveturis. Subite Maristo elsaltas el la pordeto:
- Haltu, haltu!
Ili haltis, kaj li donis Kaptemulon al ili:
- Jen, prenu ghin. Kun ghi estos pli gaje por vi.
La pachjo demandis el la kajuto:
- Kiu estas tie?
Kaptemulo respondas:
- Tio estas mi, poshtisto Forno. Mi alportis gazeton "Murzilka".
Do chiuj rememoris pri Forno. Panjo diris:
- Ho, kia konfuzo! Ni tute forgesis pri li...
- Kaj prave, - diras Buleto. - Li estas tiom malicvola.
- Chu malicvola li estas au ne - nun ne gravas. Gravas, ke ni promesis biciklon por li.
- Chu acheteblas bicikloj che vi chi tie? - demandas la pachjo.
- Ne, - diras Buleto.
- Ni faru jen kiel, - proponas Maristo. - Achetu por li loteriajn biletojn je cent rubloj. Gajnu li, kion li volas: au motorciklon, au auton. Li ja mem vendadas tiajn biletojn. Do li havos duoblan profiton: kaj de vendado de la biletoj, kaj de la gajno.
Tiel ili faris. Achetis ili la biletojn che Forno kaj al Forno mem alportis ilin en la poshtejon. La poshtisto ech kortushighis:
- Dankon al vi! Ja mi kial estis malbona? Char mi biciklon ne havis. Kaj nun mi tuj ekbonighos. Iam mi prenos besteton por vivi pli gaje: oni venas hejmen - kaj ghi ghojigas onin!.. Vizitu foje nian Acidlaktan...

Fin-fine ili alvenis hejmen. Ili tuj enlitigis onklon Teodoron post la veturo. Poste ili rapidis acheti marchemizon, librojn kaj kinofotilon. Poste chiuj tagmanghis, precipe la traktoro, kaj la panjo persvadis kaj persvadis Buleton, ke tiu restu noktumi. Sed li ne konsentis.
- Por mi estos bone chi tie kun vi, dum Maristo tie solas kun mastrumado kaj la bovido. Mi devas veturi.
Tiam la panjo diras:
- Kiel do li sola vojaghos per traktoro? Ja ajna milicisto haltigos lin, char ja ne povas esti tiel: hundo - che stirilo!
La pachjo konsentas:
- Ghuste, ghuste. Mi antauvidas, ke la tuta trafik-milico dumvoje ekkaptos sin je kapo, kaj la shoforoj renkontveturaj ankau. Kiom da katastrofoj rezultighos?
Buleto diris:
- Faru ni jen kiel por la trafik-milico ne maltrankvilighu. Chu havas vi okulvitrojn kaj chapon? Kaj gantojn nenecesajn?
La pachjo alportis chion. Buleto vestighis: maristan chemizon li ankau vestis kaj demandas:
- Nu kiel?
La pachjo diris:
- Bonege! Eksa sciencista admiralo per sia traktoro estas veturonta eksterurben por viziti sian avinjon.
La panjo diris:
- Dum la tuta vivo vi nur malsaghajhojn diras kaj stultajhojn konsilas. Do mi ne plu miras. Tamen kial viaj malsaghajhoj chiam montrighas veraj, tion mi kompreni ne povas.
- Tial, - diras la pachjo, - ke la plej bona konsilo chiam estas neatendita, kaj neatenditajho chiam shajnas stultajho.
Buleto diris:
- Chio chi, pri kio vi estas parolantaj, estas tre interesa, kvankam mi nenion komprenas. Jam venis tempo por mi veturu. Tamen ne kisu nu unu la aliajn. Mi ne shatas karesajhojn.
La pachjo konsentis. Ankau li ne shatis karesajhojn. Kaj la panjo konsentis. Shi shatis karesajhojn, sed shi ne alkutimighis al Buleto.
Do Buleto forveturis, dum onklo Teodoro dormis. Kaj li songhis nur bonon.