Мы летом живем во Внукове. Это очень удобно, потому что туда ходит монорельс и от него до дачи пять минут ходу. В лесу, по другую сторону дороги, растут подберезовики и подосиновики, но их меньше, чем грибников.
Я приезжал на дачу прямо из зоопарка и вместо отдыха попадал в кипение тамошней жизни. Центром ее был соседский мальчик Коля, который славился на все Внуково тем, что отнимал у детей игрушки. К нему даже приезжал психолог из Владивостока и написал потом диссертацию о мальчике Коле. Психолог изучал Колю, а Коля ел варенье и ныл круглые сутки. Я привез ему из города трехколесную фотонную ракету, чтобы он поменьше хныкал.
Кроме того, там жила Колина бабушка, которая любила поговорить о генетике и писала роман о Менделе, бабушка Алисы, мальчик Юра и его мама Карма, трое близнецов с соседней улицы, которые пели хором под моим окном, и, наконец, привидение.
Привидение жило где-то под яблоней и появилось сравнительно недавно. В привидение верили Алиса и Колина бабушка. Больше никто в него не верил.
Мы сидели с Алисой на террасе и ждали, пока новый робот Щелковской фабрики приготовит манную кашу. Робот уже два раза перегорал, и мы вместе с Алисой ругали фабрику, но самим приниматься за хозяйство не хотелось, а бабушка наша уехала в театр.
Алиса сказала:
- Сегодня он придет.
- Кто - он?
- Мой привидений.
- Привидение - оно, - автоматически поправил я, не сводя глаз с робота.
- Хорошо, - не стала спорить Алиса. - Пускай будет мой привидение. А Коля отнял у близнецов орехи. Разве это не удивительно?
- Удивительно. Так что ты говорила о привидении?
- Он хороший.
- У тебя все хорошие.
- Кроме Коли.
- Ну, кроме Коли... Я думаю, если бы я привез огнедышащую гадюку, ты бы с ней тоже подружилась.
- Наверно. А она добрая?
- С ней еще никто не смог об этом поговорить. Она живет на Марсе и брызгается кипящим ядом.
- Наверно, ее обидели. Зачем вы увезли ее с Марса?
Тут я ничего ответить не смог. Это была чистая правда. Гадюку не спрашивали, когда увозили с Марса. А она по пути сожрала любимую собаку корабля "Калуга", за что ее возненавидели все космонавты.
- Ну, так что же привидение? На что оно похоже? - переменил я тему.
- Оно ходит, только когда темно.
- Ну разумеется. Это испокон века так. Наслушалась ты сказок Колиной бабушки...
- Колина бабушка мне только про историю генетики рассказывает. Какие были на Менделя гонения.
- Да, кстати, а как реагирует твое привидение на крик петуха?
- Никак. А почему?
- Понимаешь, порядочному привидению положено исчезать со страшными проклятьями, когда на рассвете прокричит петух.
- Я спрошу его сегодня про петуха.
- Ну хорошо.
- И я сегодня лягу попозже. Мне нужно поговорить с привидением.
- Пожалуйста. Ладно, пошутили и хватит. Робот уже кашу переварил.
Алиса села за кашу, а я - за ученые записки Гвианского зоопарка. Там была интереснейшая статья об укусамах. Революция в зоологии. Им удалось добиться размножения укусамов в неволе. Дети рождались темно-зелеными, несмотря на то, что у обоих родителей панцирь был голубым.
Стемнело. Алиса сказала:
- Ну, я пошла.
- Ты куда?
- К привидению. Ты же обещал.
- А я думал, что ты пошутила. Ну, если тебе так нужно в сад, то выйди, только надень кофточку, а то холодно стало. И чтоб не дальше яблони.
- Куда же мне дальше? Он меня там ждет.
Алиса убежала в сад. Я краем глаза следил за ней. Мне не хотелось вторгаться в мир ее фантазий. Пускай ее окружают и привидения, и волшебницы, и отважные рыцари, и добрые великаны со сказочной голубой планеты... Конечно, если она будет ложиться спать вовремя и нормально есть.
Я потушил свет на веранде, чтобы он не мешал мне присматривать за Алисой. Вот она подошла к яблоне, старой и ветвистой, и встала под ней.
И тут... От ствола яблони отделилась голубая тень и двинулась ей навстречу. Тень будто плыла по воздуху, не касаясь травы. В следующий момент, схватив что-то тяжелое, я уже бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Это мне уже не нравилось. Либо это чья-то неостроумная шутка, либо... Что "либо", я не придумал.
- Осторожнее, папа! - сказала громким шепотом Алиса, услышав мои шаги. - Ты его спугнешь.
Я схватил Алису за руку. Передо мной растворялся в воздухе голубой силуэт.
- Папа, что ты наделал! Ведь я его чуть не спасла.
Алиса позорно ревела, пока я нес ее на террасу.
Что это было под яблоней? Галлюцинация?..
- Зачем ты это сделал? - ревела Алиса. - Ты же обещал...
- Ничего я не сделал, - отвечал я, - привидений не бывает.
- Ты же сам его видел. Зачем ты говоришь неправду? А он ведь не выносит движений воздуха. Разве ты не понимаешь, что к нему надо медленно подходить, чтобы его ветром не сдуло?
Я не знал, что ответить. В одном был уверен: как только Алиса заснет, выйду с фонарем в сад и обыщу его.
- А он тебе письмо передал. Только я его тебе теперь не дам.
- Какое еще письмо?
- Не дам.
Тут я заметил, что в кулаке у нее зажат листок бумаги. Алиса посмотрела на меня, я на нее, и потом она все-таки дала мне этот листок.
На листке моим почерком было написано расписание кормления красных крумсов. Я этот листок искал уже три дня.
- Алиса, где ты нашла мою записку?
- А ты переверни ее. У привидения бумаги не было, и я ему дала твою.
На обратной стороне незнакомым почерком было написано по-английски:
"Уважаемый профессор!
Я беру на себя смелость обратиться к Вам, ибо попал в неприятное положение, из которого не могу выйти без посторонней помощи. К сожалению, я не могу также и покинуть круг радиусом в один метр, центром которого является яблоня. Увидеть же меня в моем жалком положении можно только в темноте.
Благодаря Вашей дочери, чуткому и отзывчивому существу, мне удалось наконец установить связь с внешним миром.
Я, профессор Кураки, являюсь жертвой неудачного эксперимента. Я ставил опыты по передаче вещества на далекие расстояния. Мне удалось переправить из Токио и Париж двух индюшек и кошку. Они были благополучно приняты моими коллегами. Однако в тот день, когда я решил проверить эксперимент на себе, пробки в лаборатории перегорели как раз во время эксперимента, и энергии для перемещения оказалось недостаточно. Я рассеялся в пространстве, причем моя наиболее концентрированная часть находится в районе Вашей уважаемой дачи. В таком прискорбном состоянии я нахожусь уже вторую неделю, и, без сомнения, меня считают, погибшим.
Умоляю Вас, немедленно по получении моего письма пошлите телеграмму в Токио. Пусть кто-нибудь починит пробки в моей лаборатории. Тогда я смогу материализоваться.
Заранее благодарный
Кураки".
Я
долго вглядывался в темноту
под яблоней. Потом спустился с
террасы, подошел поближе.
Бледно-голубое, еле различимое
сияние покачивалось у ствола.
Приглядевшись, я различил
очертания человека.
"Привидение" умоляюще, как
мне показалось, вздымало к небу
руки. Больше я не стал терять время. Я добежал до монорельса и со станции провидеофонил в Токио.
Вся эта операция заняла десять минут.
Уже на пути домой я вспомнил, что забыл уложить Алису. Я прибавил шагу.
Свет на террасе не был потушен.
Там Алиса демонстрировала свой гербарий и коллекцию бабочек невысокому изможденному японцу. Японец держал в руках кастрюльку и, не сводя глаз с Алисиных сокровищ, деликатно ел манную кашу.
Увидев меня, гость низко поклонился и сказал:
- Я - профессор Кураки, ваш вечный слуга. Вы и ваша дочь спасли мне жизнь.
- Да, папа, это мой привидение, - сказала Алиса. - Теперь ты в них веришь?
- Верю, - ответил я. - Очень приятно познакомиться.
Ni chiusomere loghas en Vnukovo. Tio estas tre oportune, char unurela trajno iradas tien, kaj de ghi oni povas atingi somerdomon per dekminuta irado. En arbaro, aliflanke de fervojo, trovighas fungoj: rughaj kaj malglataj boletoj, sed ili estas pli malmultaj ol tiuj, kiuj rikoltas fungojn.
Mi alveturadis al la somerdomo tuj de la zoo, kaj, anstatau ripozi, trafadis en tiean bolantan vivon. Kerno de tiu vivo estis najbara knabo Kolja, kiu estis fama en tuta Vnukovo per tio, ke li forprenadis ludilojn de infanoj. Al li ech psikologo arveturis el Vladivostoko kaj poste skribis disertajhon pri la knabo Kolja. La psikologo esploris Kolja'n, dume Kolja manghis konfitajhon kaj lamentis dum tutaj tagoj. Por li mi alveturigis el urbo triradan fotonan raketon, por ke li malpli plendachu.
Ankorau tie loghis avino de Kolja, shi shatis paroladi pri genetiko kaj verkadis romanon pri Mendel; avino de Alisa, knabo Jura kaj lia patrino Karma, trio da ghemeloj, kiuj loghis en najbara strato kaj hore kantis apud mia fenestro, kaj, krome, fantomo.
La fantomo loghis ie sub pomarbo kaj aperis antau sufiche nelonge. Alisa kaj la avino de Kolja kredis je la fantomo, kaj neniu krom ili kredis.
Mi sidis kun Alisa sur teraso kaj atendis, kiam nova roboto de fabriko el Shjolkovo finkuiros semolinan kachon. La roboto rompighis jam dufoje, kaj mi kun Alisa mallaudis la fabrikon, sed ni mem preferis ne mastrumi, kaj nia avino forveturis en teatron.
Alisa diris:
- Li venos hodiau.
- Kiu estas li?
- Mia fantomulo.
- Necesas diri "fantomo", sed ne "fantomulo", - mi automate ghustigis, ne deturnante rigardon de la roboto.
- Bone, - Alisa decidis ne diskuti. – Do mi diru "mia konata fantomo". Kaj Kolja forprenis nuksojn de ghemeloj. Chu tio ne estas mirinda?
- Estas. Kion do vi diris pri la fantomo?
- Li estas bona.
- Vi rigardas chiujn kiel bonaj.
- Krom Kolja.
- Jes, krom Kolja... Mi opinias, ke se mi alveturigus flamkrachantan vipuron, do vi amikighus ankau kun ghi.
- Vershajne. Chu ghi estas bona?
- Neniu ghis nun ne sukcesis konversacii pri tio kun ghi. Ghi loghas sur Marso kaj shprucigas bolantan venenon.
- Vershajne, oni ofendis ghin. Kial vi, sciencistoj, forveturigis ghin de Marso?
Al tio mi sukcesis respondi nenion. Tio ja estis pura vero. La vipuron oni ne demandis, kiam oni forveturigis ghin de Marso. Kaj ghi dum la vojo formanghis shatatan hundon de la shipo "Kalugo", kaj pro tio chiuj kosmonautoj ekmalamis ghin.
- Nu, kio do estas pri la fantomo? Kion li similas? – mi shanghis temon.
- Li vagadis nur tiam, kiam estas mallume.
- Kompreneble do. Tio chiam tiel estis. Vi tro auskultadis fabelon de la avinino de Kolja...
- La avino de Kolja rakontas al mi nur la historion de genetiko. Kaj kiel oni persekutis Mendel'on.
- Kaj, interalie, kion via fantomo faras dum bleko de virkoko?
- Nenion. Sed kial vi demandis?
- Oni devas scii, ke al honesta fantomo decas malaperi, terure malbenante chion, kiam virkoko matene blekas.
- Hodiau mi demandos lin pri virkoko.
- Bone.
- Kaj hodiau mi enlitighos pli malfrue. Mi bezonas paroli kun la fantomo.
- Konsentite. Bone, ni sufiche shercis. La roboto jam trokuiris la kachon.
Alisa sidighis por manghi la kachon, kaj mi – por legi sciencajn raportojn de la Gviana zoo. Ili enhavas interesegajn artikolojn pri ukusamoj. Ghi estas revolucio en zoologio. Oni sukcesis reproduktigi ukusamojn en mallibero. Idoj naskighis nigreverdaj, malgrau tio, ke ambau gepatroj havis bluajn karapacojn.
Mallumighis. Alisa diris:
- Jen, mi iru.
- Kien?
- Al la fantomo. Vi ja promesis.
- Sed mi pensis, ke vi shercis. Tamen, se al vi estas tiom necese eliri en la ghardenon, do iru, sed surmetu bluzon, char malvarmighis. Kaj deiru nur ghis la pomarbo.
- Kial do mi irus plu? Li atendas min tie.
Alisa forkuris en la ghardenon. Mi duonokule observis shin. Mi ne deziris rompi la mondon de shiaj fantazioj. Do shin chirkauu kaj fantomoj, kaj sorchistinoj, kaj kuraghegaj kavaliroj, kaj bonanimaj grandeguloj de fabela blua planedo... Kompreneble, se dum tio shi ghustatempe enlitighos por dormi kaj normale manghos.
Mi malshaltis lumon sur la teraso, por ke tiu lumo ne malhelpu al mi observadi Alisan. Jen shi aliris la pomarbon, kiu estis maljuna kaj multbrancha, kaj staris sub ghi.
Kaj tiam... Blueta ombro deighis de la pomarba trunko kaj movis sin al shi. La ombro kvazau naghis tra aero, ne tushante herbon. Sekvantan momenton, kaptinte ion pezan, mi jam malsuprenkuris tra shtuparo, transsaltante tri shtupojn per unu pasho. Tiu okazajho komencis ne plachi al mi. Au tio estas malsprita sherco de iu, au... Mi ne elpensis, kio estas "au".
- Pli atentu, pachjo! – Alisa laute flustris, audinte miajn pashon. – Vi fortimigos lin.
Mi kaptis Alisan je brako. Blueta figuro dissolvighis en aero antau mi.
- Pachjo, kion vi faris! Mi ja preskau savis lin.
Alisa hontinde plorachis, dume mi portis shin sur terason.
Kiu estis sub la pomarbo? Chu halucinajho?
- Kial do vi faris tion? – Alisa ploregis. – Vi ja promesis...
- Mi faris nenion, - mi respondis, - fantomoj ne ekzistas.
- Vi mem ja vidis lin. Kial vi diris malveron? Kaj li ja ne toleras movojn de aero. Chu vi ne komprenas, ke oni devas aliri lin malrapide, por ke vento ne forblovu lin?
Mi ne sciis, kion respondi. Pri unu afero mi estis certa: kiam Alisa ekdormos, mi tuj eliros en la ghardenon kun lanterno kaj traserchos ghin.
- Li donis leteron al vi. Sed post tio mi ne donos ghin al vi.
- Kiun do leteron?
- Mi ne donos.
Nun mi rimarkis paperfolion, kiu estis enpremita en shia pugno. Alisa ekrigardis al mi, mi – al shi, kaj poste shi ja donis la paperfolion al mi.
Sur la paperfolio tabelo pri nutrado de rughaj krumsoj estis skribata per mia skribmaniero. Mi serchis tiun paperajhon jam dum tri tagoj.
- Alisa, kie vi trovis mian skribajhon?
- Vi ja turnu ghin. La fantomo ne havis paperon, do mi donis vian al li.
Sur la inversa flanko estis en la angla lingvo skribite per nekonata skribmaniero:
"Estimata profesoro!
Mi kuraghis direkti min al vi, char mi falis en malbonan situacion, el kiu mi ne povas eltiri min sen helpo de alia homo. Bedaurinde, mi ne povas ankau forlasi rondon kun unumetra radiuso, kaj centro de tiu rondo estas la pomarbo. Oni povas vidi min en mia kompatinda stato nur dum mallumo.
Dank'al via filino, kiu estas delikatsenta kaj kompatema persono, mi finfine sukcesis ekkomunikighi kun la ekstera mondo.
Mi, profesoro Kuraki, estas viktimo de malsukcesa eksperimento. Mi eksperimentis pri transighado de la materio trans la spaco. Mi sukcesis transloki du meleagrojn kaj katon el Tokio en Parizon. Miaj kolegoj senprobleme ricevis ilin. Sed en tiu tago, kiam mi decidis eksperimenti pri mi mem, elektroklapoj rompighis ghuste dum eksperimento, kaj energio mankis por translokado. Mi disighis en spaco, kaj mia plej koncentrita parto situas apud via estimata somerdomo. En tiu malghoja stato mi estadas jam duan semajnon, kaj, sendube, oni opinias min pereinta.
Mi petegas vin, kiam vi ricevos mian leteron, tuj telegrafu en Tokion. Do iu ajn riparu elektroklapojn en mia laboratorio. Tiam mi sukcesos materiighi.
Antaudanke,
Kuraki".
Mi longe fiksrigardis mallumon sub la pomarbo. Poste malsuprenighis de sur teraso kaj aliris pli proksime. Blueta, apenau videbla brilajho balancighis che la trunko. Enrigardinte, mi rimarkis konturon de homo. La "fantomo" petegante (tiel al mi shajnis) etendis la manon al la chielo.
Mi ne perdis tempon plu, ghiskuris fervojon kaj de stacidomo videofonis en Tokion.
Chiuj tiuj agoj entute okupis dekon da minutoj.
Nur revenante hejmen, mi rememoris, ke mi forgesis enlitigi Alisan. Mi plirapidigis mian pashojn.
Lumo en la teraso ne estis malshaltita.
Tie Alisa montris siajn kolektojn de vegetajhoj kaj de papilioj al nealta lacega japano. La japano tenis kaseroleton per la manoj kaj, fikse rigardante trezorojn de Alisa, delikate manghis semolinan kachon.
Ekvidante min, la gasto riverencis kaj diris:
- Mi estas profesoro Kuraki, via eterna servisto. Vi kaj via filino savis mian vivon.
- Jen, pachjo, tiu estas mia fantomo, - Alisa diris. – Nun vi kredas je ili, chu?
- Kredas, - mi respondis. – Tre agrable estas konatighi.