- Я писал Шлейеру, я писал Заменгофу, - говорил Д. за завтраком. - Они
даже не ответили мне. Я хотел объяснить им все, я хотел предостеречь. Я
писал пастору: Вы думаете, наивный мой человек, что сочиненный Вами волапюк
спасет мир от непонимания, Вы счастливы, что выдуманная Вами грамматика
позволяет образовать от основы "любить" сто одиннадцать форм. Ха-ха! Как бы
не так! Справедливо полагая, что зло, происходящее от недоразумения, от
невозможности что-либо объяснить, имеет своим физическим телом язык и
передается словами от человека к человеку, используя его, как питательную
среду - так наездники вспрыскивают свое потомство в ничего не подозревающих
тлей-простух - ибо смысл самих слов в непонимании, ведь для тех, кто
понимает, слова не нужны, возьмите хотя бы мать и дитя, можно ли быть более
близкими друг к другу, но с первыми же словами между ними начинается их
будущее отчуждение, и вот, установив, что язык есть средство размножения зла
и передачи его по пространству и времени, Вы, дорогой мой, хотите прервать
эту бесконечную цепь лжи, создав новый язык всеобщего понимания! Браво!
Чудесно! Восхитительно! Но только как же Вам невдомек, что переводом слов Вы
переводите и непонимание! Что же получилось? Почему ваш волапюк попросту
обречен? Да потому, что слова надули Вас, милейший, обвели вокруг пальца! Вы
лишь перелили отравленную настойку из одного сосуда в другой, не более того!
И Вы, господин Заменгоф, писал я варшавскому доктору, и Вы не приблизились к
цели ни на йоту! Даже наоборот! Вы хотели путем вивисекции: лишнее отрезать,
удачное прирастить - вывести породу слов, в жилах которых течет чистая,
незараженная кровь - увы! Нашли дураков! Я-то вас раскусил! Отказываясь от
тысячи возможных падежей, от бесчисленных чисел, я не говорю уже о залогах,
модусах, родах, видах, Вы думали воссоздать тот самый чистый, ясный язык,
которым говорил Бог с человеком до Вавилонской катастрофы, так сказать,
вычленить из скверны рассыпанное и перемешанное Его рукой по нашим каркающим
и шепелявящим наречиям, и таким механическим образом очистить мир от зла - и
что? Или, предположим, время. Это такая штука, господин Заменгоф, что оно
может быть каким угодно, и не только там каким-нибудь растянутым будущим или
давнишним предпрошедшим. Его может, к примеру, и не быть вовсе. Как Вы
объясните, что вдруг, допустим, среди лета идет снег, валит, как в опере,
когда вместо того, чтобы сыпать пригоршнями, опрокидывают целый мешок. Все
кругом на глазах белеет, да так, что невозможно удержаться - берешь лыжи и
бежишь до ближайшей сопки, а там вдруг поле. И никакого снега. Буйная трава,
злаки, ячмень, полба - и знаешь, что всегда это было, что целую вечность
идешь так на лыжах вдоль подтаявшей границы, по ту сторону которой что-то не
так со временем, исчезло, будто просыпалось в какую-то прореху. Идешь по
скрипучему снежку, отталкиваешься палками, вдыхаешь морозный воздух, щеки
горят, а сам все оглядываешься, вдруг вон там, за снежной стеной, за тем
кустом орешника, затаился беглый!