Сборник "Гражданин мира", 1988 (самиздат)

ПРИБАЛТИЙСКИЕ ПИСЬМА

Предисловие

В стране после прихода к власти Мих.Горбачева с 1985 г., хотя и медленно, но происходят определенные прогрессивные изменения. Расширена немного свобода печати. Уже напечатано много ранее запрещенных романов, повестей и рассказов. Истосковавшиеся по свежей литературе, советские читатели прямо-таки набрасываются на "Детей Арбата" Рыбакова, "Собачье сердце" и "Багровый остров" Булгакова, "Плаху" Айтматова, "Мужиков и баб" Можаева, "Печальный детектив" Астафьева, "Пожар" Распутина, "Встань и иди" Нагибина, "Зубра" Гранина, на повести Платонова и Пильняка, "Реквием" Ахматовой. С трудом (отказал даже "Новый мир"), но все же были напечатаны в "Неве" - "Белые одежды" Дудинцева. Появилось много публицистических статей, за которые еще несколько лет назад авторов причислили бы к диссидентам. Печатаются даже такие произведения, которые еще недавно официальные критики дружно обзывали антисоветскими, - например, "Доктор Живаго" Пастернака и "Мы" Замятина.

В газетах и журналах появляется множество материалов, разоблачающих тех "значительных лиц", которые еще недавно в столице и на местах полностью находились вне зоны критики. Теперь оказалось, что тысячи из них отнюдь не "верные ленинцы", как они себя сами именовали и как их именовали их холуи, а крупные преступники, красные мафиози. Город Устинов вновь переименован в Ижевск. Городу Брежневу по требованию его жителей снова возвращено старое название - Набережные Челны, и все площади и улицы им.Брежнева в других городах также получили старые, более приличные названия. Жители Жданова также давно стыдятся жить в городе с таким названием и требуют переименовать свой город в Мариуполь. Студенты и преподаватели Ленинградского университета имени Жданова требуют назвать университет именем Ломоносова или Менделеева, название "имени Жданова" считают справедливо непотребным, ибо имя Жданова ассоциируется у культурных людей Ленинграда с подавлением науки и культуры, а отнюдь не с расцветом.

Появляются материалы, где нас уверяют, что в СССР более нигде не будет зон, закрытых для критики, и везде восгосподствует гласность. Обещают пересмотреть историю, обещают, в истории более не будет белых пятен и историки более не будут писать лживые книги и статьи, как они это десятилетиями делали. Появился закон против тех ответственных лиц, которые преследуют подчиненных за критику. Появились законы, разрешающие рабочим даже выбирать своих руководителей. Обещают даже изменить где-то в будущем недемократическую избирательную систему на демократическую. Появились сотни неформальных объединений. Произошли в разных городах неформальные демонстрации и митинги. Нам обещают новый, либеральный закон о печати и даже обещают изменить в либеральную сторону Уголовный кодекс, особенно статьи, связанные с "политикой" (ст.ст.70, 72, 190'). Власти вернули из ссылки в Москву академика Сахарова. Уже сегодня за участие в неразрешенных демонстрациях и митингах сажают в основном не за "политику" на долгие годы, а лишь на несколько суток как за небольшое нарушение общественного порядка. Распространяется почти легально такой "самиздат", за который еще несколько лет назад наверняка бы посадили или сослали.

Все это отрадно, конечно, видеть и слышать...

Но не прекращается число грустных и иронических писем в редакции газет и журналов о том, что, возможно, в стране и идет "перестройка", но только не в нашем городе, не в нашем колхозе, не на нашем заводе, не в нашем учреждении, а где-то в других более счастливых местах. Появилось в журналах много ранее запрещенных сочинений, но еще более интересные сочинения не имеют никаких шансов появиться в ближайшие десятилетия. Появились сотни неформальных объединений, но где же закон о свободе организаций? Явные затруднения возникли и с издательскими кооперативами. Появился закон против тех ответственных лиц, которые преследуют подчиненных за критику, но закон этот так и остался "на бумаге". По закону рабочие имеют право избирать директоров и прочих руководителей, но на тысячах заводов выборов не было и нет. В газетах появилось множество разоблачающих материалов, но ответственные персоны, критикуемые газетами за содеянные безобразия, отделываются чаще всего выговорами или небольшим перемещением по службе. Замена существующей избирательной системы на демократическую в ближайшее время явно не предвидится. Дискуссии о пределах демократии в СССР носят робкий и комический характер. Все чаще снова появляются обвинения сторонников демократии в анахронизме, демагогии, антисоветизме и подрыве основ. То есть бюрократия после небольшого испуга снова набирает силу и организуется для отпора. "Безнаказанность, с одной стороны, аппаратная солидарность против практического применения нового мышления, с другой - вернули ей настроение прочности. А к шумовым эффектам она начинает привыкать (Валентин Распутин. "Литературная газета", 1 января 1988 г.).

 

Изменилось ли что-нибудь к лучшему в положении советских эсперантистов за эти первые годы "перестройки"?

В 1987 г., в юбилейный год Эсперанто-движения (исполнилось сто лет со дня рождения международного языка и 100 лет со дня рождения международного Эсперанто-движения) приходится признать с горечью (или с иронией), что положение Эсперанто-движения в Советском Союзе нисколько не изменилось. Как было бесправное положение советских эсперантистов, так и осталось. Нет своей независимой организации (или организаций), а есть с 1979 г. бюрократическая АСЭ под управлением и контролем ССОД, ЦК ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ, то есть под управлением и контролем тех, кто ничего не знает и знать не может и не хочет о целях и проблематике Эсперанто-движения, и кто с насмешкой и недоверием относится к Эсперанто-движению. Нет своего журнала ни на языке эсперанто, ни на национальных языках. Нет своих издательств и книжных магазинов. Нет в свободной продаже справочной литературы, учебников и словарей. Нет своих кооперативов. Надзирающие органы и руководство АСЭ упорно "не пущает" АСЭ в Универсальную Эсперанто-Ассоциацию. "Не пущает" всех желающих и на курсы международного языка в Болгарию, Венгрию и в западноевропейские страны. "Не пущают" всех желающих на международные встречи эсперантистов, в туристские и проч. лагеря в других странах. В магазинах "Дружба" можно купить лишь ничтожное количество (0,5%) литературы на эсперанто, которая продается свободно в других странах. Не дозволена подписка на более чем 100 (!) эсперантских журналов. Автор этих строк занимается историей Эсперанто-движения в России и со всей ответственностью может заявить, что положение Эсперанто-движения в Советском Союзе (прошло два года "перестройки") в 1987 году намного хуже, чем положение Эсперанто-движения при царизме.

Но не будем сильно горевать. Ведь причина нашего жалкого положения не только в тупой силе бюрократии, тупой силе сторонников "холодной войны" и носителей старого политического мышления, в тупой силе наших отечественных шовинистов и барабанных патриотов, но, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, в нашей собственной слабости, боязливости, невежестве и инертности. Среди нескольких тысяч эсперантистов Союза ССР (я говорю о так называемых "организованых" эсперантистах) подавляющее большинство - это люди, "которым ничего не нужно", которые ничего не хотят делать для улучшения положения и развития Эсперанто-движения. Инфантильна, боязлива, невежественна в отношении актуальных проблем Эсперанто-движения и часто ничего серьезного не хочет делать и не может делать и эсперантская молодежь. Эсперантские летние лагеря обычно - это серая официальная часть, где выступающие упорно избегают касаться всех острых и актуальных проблем, трепология, секс (или поиски сексуального партнера), завязывание "дружеских" знакомств и песенки у костра. Я, конечно, не против дружбы, секса и песенок, не против живого "дружеского" общения, я даже не против нудизма-натуризма в Эсперанто-среде, общих купален и пляжей, но все же на первом месте в Эсперанто-движении должны, вероятно, стоять, как выражался д-р Эсперанто, "ТРЕБОВАНИЯ ЗЕЛЕНОГО ЗНАМЕНИ". В результате невежества и равнодушия эсперантской массы руководство республиканских и городских отделений АСЭ, правления э-клубов наполнены брежневцами, саботажниками и конформистами. Немало там и "наследников Сталина". Немало там таких, которым общественная должность нужна лишь для поездки в заграничные места. Немало там и сторонников убогой теории, что "Эсперанто - это язык, и ничего более". Многие эсперантские начальники постоянно воспитывают начинающих эсперантистов, что "если мы будем заниматься чем-нибудь серьезным и будем высовываться, нас запретят".

То есть, как и в былые времена, "правят серые".

Бездарный период советского Эсперанто-движения продолжается.

Много ли найдется местных ассоциаций, способных поднять открыто романтическое Зеленое Знамя? Во многих ли клубах откровенно и компетентно обсуждается прошлое и современное положение Эсперанто-движения, пути выхода из состояния безвестности и никчемности? Многие ли понимают, что эсперанто - "это прежде всего не язык, а огромной важности социальная проблема"? Многие ли понимают, что Эсперанто-движение - это лишь часть (и отнюдь не самая важная!) ДВИЖЕНИЯ ЗА СБЛИЖЕНИЕ И ЕДИНЕНИЕ НАРОДОВ? Многие ли понимают, что эсперанто - это БОРЬБА?

Но все же отрадно, что хотя и медленно, патологически медленно, но все же начинает осознаваться истина среди мыслящей части эсперантистов, что наивно и глуповато ждать и надеяться, что кто-то извне находящийся (какой-нибудь просвещенный министр, или даже сам Генеральный секретарь КПСС) все разом изменит к лучшему. И хотя положение эсперантистов в Советском Союзе остается пока бесправным, признаки пробуждения от полудохлого существования, от спячки, от тоскливого пессимизма все же наблюдаются. Все чаще и чаще голоса недовольства прорываются наружу, все больше самочинных действий. Кое-где уже начали скидывать примитивных, ленивых, некомпетентных и трусливых руководителей клубов и городских отделений АСЭ, кое-где готовятся к этому. Все больше тех, кто осмеливается действовать по принципу: все, что не запрещает закон, - разрешено. В Горьком Бешкарев самочинно издает адресники советских эсперантистов и организаций. Все более и более растет э-самиздат. В некоторых городах эсперантисты стали издавать свои машинописные журналы. ... [нет одной страницы]

...Руководство Ленинградского отделения АСЭ В.Громов и др. члены правления отказались предоставить эсперантской общественности города письма Егороваса П., а когда письма эти были добыты независимой информационно-пропагандистской группой и когда на отчетно-выборном собрании общегородского клуба "Эсперо" (декабрь 1987 г.) А.Глазунов поднял вопрос о необходимости в самое ближайшее время публично зачитать и обсудить эти письма, председатель собрания В.Назаров лишил Глазунова слова. И хотя под давлением собрания Глазунову слово вновь было предоставлено, голосование за резолюцию о публичном чтении и обсуждении писем Егороваса так и не было дозволено. Руководитель Ленинградского отделения АСЭ Громов обвинил Глазунова в "демагогии и анархизме". Пришлось эти письма распространять самочинно и так же самочинно их публиковать.

И распространять, и обсуждать их, конечно, надо. На 1987 год эти письма, а также письма Вальдемара Кауца, вероятно, самое лучшее, что есть на тему о положении эсперантистов в нашей стране. По крайней мере, о других серьезных, обобщающих и критических материалах мы не имеем сведений. Бедна, очень бедна критически мыслящими и смелыми людьми эсперантская среда.

Письма эти мы, естественно, публикуем, не спрашивая разрешения авторов.

Добавить также надо, что не со всеми предложениями Егороваса и Кауца следует соглашаться. Мы полагаем также, что одним из главных требований советских эсперантистов должно быть требование права на независимые, самостоятельные э-организации. Независимые от ССОД, ЦК ВЛКСМ, ЦК ВЦСПС и прочих почтенных организаций и ведомств. И эти независимые организации должны иметь право издавать свои журналы, брошюры и книги не только на эсперанто, но и на национальных языках. Без пропаганды на национальных языках двигать успешно вперед Движение невозможно. [...].

Анатолий ГЛАЗУНОВ

>>