1918 г.

  Здесь положение с продовольствием стало даже хуже, чем то, которое я оставил месяц назад. Хотя частные магазины ещё работали, чтобы купить хлеб надо было подняться с постели и встать в очередь с ночи, ибо зачастую купить хлеб могли только стоящие в голове очереди. Другим приходилось искать хлеб и покупать его по высокой цене у уличных спекулянтов. Мясо, масло и молоко стали крайней редкостью. Проблема пищи занимала все мысли.

  Однако я ещё не утратил мысль осуществить 4-й выпуск "Ла Ондо дэ Эспэранто" за 1917 г., но типография Шабуневича ещё не получила буквы с надстрочными знаками. Очень слабо продолжал работать наш книжный магазин. Там трудились только я, З.И.Рейнштейн и Трофимов. Чтоб выплачивать им зарплату, мы могли продавать лишь остатки прежних изданий. Надо было бы переиздать мой учебник "Тута лингво Эспэранто", но не было бумаги и денег не её покупку у спекулянтов. Все банки в это время были уже национализированы, и из сбережений, помещённых в банки, выдавали лишь небольшую часть, притом со многими стеснительными формальностями. Частные лица совсем не давали взаймы, т.к. бумажные деньги ежедневно утрачивали свою ценность.

  Я был в огромном затруднении и, если бы магазин был в совершенной изоляции, меня бы захватило полное уныние. К счастью, магазин помещался в квартире, которую как клуб всегда навещали члены Московского общества эсперантистов. По большей части это были молодые люди, которых революция материально совсем не затронула и которые относились к ней с энтузиазмом и интересом. Это их настроение невольно передавалось окружающим и возбуждало живость духа. Возможно под их влиянием я сделал следующий смелый шаг.

  Поскольку за набор моего учебника типография, где его прежде печатали, требовала слишком большую сумму наличными, я решил печатать учебник фотоспособом. С этой целью я договорился с одной из цинкографических фабрик, чтоб там изготовили клише всех страниц учебника. С помощью этих клише я мог отпечатать учебник в любой типографии независимо от наличия шрифта и в сколь угодно большом количестве. Необходимую сумму для внесения аванса мне любезно ссудил мой брат. Благодаря этой ссуде я смог также по случаю купить печатную бумагу в расчёте на 6000 экз.

  Изготовление клише длилось почти целый год, и лишь в августе я смог приступить к печатанию книги. В течение первых месяцев этого года мы влачили жалкое существование с помощью реализации имевшихся остатков. Что касается пищи, то мы получали небольшое количество хлеба по государственным карточкам, но этого количества не хватало для нормального питания. Недостаток мы покрывали покупкой на улицах у крестьян, скрытно приезжавших в Москву для продажи своих запасов по высоким ценам, либо от наших единомышленников, получавших хлеб в больших количествах, чем требовал их организм. К этой категории, например, относились некоторые чиновники военных учреждений или училищ. С большой благодарностью, к примеру, я вспоминаю единомышленника Кратохвила, чешского военнопленного, который всегда любезно делился с нами своей порцией хлеба. Единомышленники Клеверов из Симбирска и Алтунин присылали немного хлеба из провинции по почте.

  Когда пришло лето, я выехал в провинциальный город Курмыш, где жила моя мать. Там ещё можно было купить хлеба вдосталь и цены не были слишком высокими: 3 рубля за полкилограмма. Чтобы судить о значении этой цены, я должен сказать, что раньше полкило хлеба стоили около 5 золотых копеек, т.е. 1/60 нынешней цены. И в то же время мы продавали, например, книгу "Фараон" в переводе Кабе согласно каталогу 1917 г. тоже по 3 рубля, учебник Кара и Панье - по 20 коп., т.е. 15 учебников за полкило хлеба.

  В Курмыше я прожил около полутора месяцев и использовал это время для пропаганды нашего языка. Между прочим, там жило несколько военнопленных чехов и венгров. Я навещал их с целью привлечь к изучению нашего языка. А эти визиты могли бы закончиться для меня роковым образом, если бы, к счастью, я вовремя не вернулся в Москву, ибо через несколько недель в Курмыше произошло восстание жителей против советского режима, было убито несколько советских руководителей, а после подавления восстания - много восставших. Это восстание совпало с известным мятежом полков военнопленных чехов. Естественно в участии в восстании подозревали всех чехов а также тех, кто имел к ним отношение. Если бы я оставался в Курмыше до самого восстания, то конечно мои посещения чехов закончились бы трагически, хотя благодаря Эсперанто я ко всем политическим направлениям относился абсолютно нейтрально. Я сказал "благодаря Эсперанто", ибо эта идея в течение всех беспокойных лет, пережитых Россией, совершенно заполняла мою душу и все другие направления касались меня лишь поверхностно. Таким образом, Эсперанто много раз избавлял меня от больших опасностей и потому я ощущал к нему невыразимую благодарность. Если бы не эта идея, я вероятно давно бы не жил на земле, как многие мои знакомые.

  В моё отсутствие в книжном магазине работали З.И.Рейнштейн и А.Трофимов. Сразу после моего возвращения в Москву Рейнштейн объявила, что нашла работу машинистки в учреждении, которое даёт своим служащим хороший рацион (необходимое дневное питание), и потому не может работать в нашем голодном магазине. После неё вскоре ушёл и А.Трофимов, мобилизованный в армию. Я остался один и должен был в одиночку спасать магазин от дальнейших случайностей. А они были такими.

  После перехода государственной власти к большевикам началась национализация земель, банков, фабрик, заводов и коммерческих предприятий. Таким образом в августе в один день были опечатаны все книжные магазины и их владельцы обязаны были предъявить своё имущество реквизиционной комиссии. С этого дня книжные магазины стали бесплатной собственностью государства. Поскольку наш магазин был учтён в качестве издательства, он не был опечатан и продолжал работать, хотя я ждал реквизиции каждый день. Ожидая реквизиции, мы однако не прекращали работать.

  Ещё в мае я решил издать русский перевод "Плена Эспэранто-Эспэранта кай Франца вортаро" /полного эсперанто-эсперантского и эсперанто-французского словаря/ Э.Буарака. Для подготовки перевода я попросил единомышленников Н.П.Житкову и З.И.Рейнштейн выписывать на карточки все технические термины с тем, чтобы затем раздать их специалистам, а сам начал переписывать все слова оригинала с эсперантскими разъяснениями, как технические, так и нетехнические, в одну рукопись для последующего перевода на русский

  В то же время я хлопотал об изготовлении клише для издания моего учебника и об его печатании. Недалеко от нашего магазина я нашёл небольшую типографию Венгерова, которая согласилась печатать книгу с клише и уже в августе приступила к исполнению контракта, хотя ещё не все клише были готовы.

  До сих пор я писал о своей работе в книжном магазине и издательстве. Что касается института, то курсы работали только до июня. Ими руководили я, Фридрихсен (Индра) и Бреслау. Было 37 курсантов. Во второй половине года (20 октября/2 ноября) там прошло только одно заседание экзаменационной комиссии, которая присудила высшие дипломы С.А.Алексееву, Н.И.Давыдову, В.И.Петрашень, Б.И.Перельштейн и В.П.Старининой. Этот экзамен стал последним делом, которым завершилась моя работа в качестве стопроцентного эсперантиста.

К ЗАГЛАВИЮ
ЧИТАТЬ ЕЩЁ