О ПОНЯТИИ "ФРАЗЕОЛОГИЧНОСТЬ" В ЯЗЫКЕ ЭСПЕРАНТО

Н.Л. Заиченко

Нет необходимости доказывать, что фразеология стала ныне одной из широко разветвленных отраслей лингвистической науки (ср.: "ФРАЗЕОЛОГИЯ англ. phraseology. 1. Раздел языкознания, изучающий лексико-семантическую сочетаемость слов языка". (1, 504); "ФРАЗЕОЛОГИЯ (от греч. phrasis, род. падеж phraseos - выражение и ...логия), 1) раздел языкознания, изучающий фразеологический состав языка (см. ФРАЗЕОЛОГИЗМ) в его совр. состоянии и ист. развитии." (2, 610). Библиографические указатели литературы по вопросам фразеологии содержат тысячи названий больших и малых работ по самым различным проблемам, фразеологических словарей и справочников разных типов на материале самых различных языков, за исключением языка эсперанто.

Возникает вопрос: не вызвано ли такое положение дел тем, что в языке эсперанто вообще нет фразеологического материала? Казалось бы, эсперанто, как язык, не знающий исключений и нерегулярностей, как язык однооднозначных соответствий, не должен иметь и вторичных языковых знаков с осложненной структурой и семантикой, составляющих ядро фразеологического материала. В некоторых работах встречается именно такой вывод (см., например; (3, 44), где одной из существенных черт эсперанто называется отсутствие "сложных оборотов речи (выражений)" - "keine komplizierten Redewendungen". Однако высказывания ряда ведущих эсперантистов, теоретиков-интерлингвистов (сделанные, как правило, попутно, при рассмотрении иных, не сугубо фразеологических проблем), наши собственные наблюдения над фактическим языковым материалом эсперанто и сопоставление его с фразеологическим материалом ряда национальных языков, в частности, русского, немецкого, английского, свидетельствует о наличии в языке эсперанто (по крайней мере в его письменной форме) богатейшего фразеологического материала, до сих пор не введенного в научный оборот, не зарегистрированного и (почти) не описанного ни в лексикографических, ни, тем более, во фразеографических пособиях (словарях) языка эсперанто. Нам неизвестны и теоретические работы, посвященные исследованию фразеологии эсперанто. В первых четырех выпусках библиографического указателя по вопросам фразеологии нам встретилось название только одной небольшой статьи по исследуемой теме (4). В книге М.И. Исаева вопросам фразеологии уделено немногим более одной страницы текста (5, 29-30), нет никаких упоминаний о работах по фразеологии эсперанто и в довольно обширной библиографии, приводимой в конце этой книги, а также в библиографии А.Д.Дуличенко (5а).

Отдельные высказывания о фразеологичности, идиоматичности и афористичности в эсперанто имеются в статьях А. И. Вайтилавичуса (6), М.М. Копыленко (7, 65-76), В.А. Корнилова (8, 39-49), в книге Н.Ф. Дановского (9). При этом наблюдается разное понимание и толкование некоторых основополагающих, базовых терминов фразеологической науки. Например, А.И. Вайтилавичус, как это следует из приводимой ниже цитаты, неправомерно отождествляет "крылатые слова" и "фразеологию": "En Esperanto ne estas solvita la problemo de t. n. flugilhavaj vortoj (frazeologio)" (6. 16). Наиболее явно некорректность употребления терминов "фразеологический", "фразеологичность" проявилась в книге Н.Ф. Дановского (9). Отнюдь не желая умалить значение этого в высшей степени полезного для эсперанто и эсперантологии труда, мы вынуждены после подробнейшего изучения книги констатировать, что ее автор смешивает понятия "фразеологический" и "фразовый", или во всяком случае понимает под "фразеологическим" не совсем то, что традиционно принято во фразеологической науке, каких бы теорий, концепций, классификаций ни придерживался тот или иной исследователь-фразеолог (ср. название главы 3 книги "Фразеологическое соответствие" и содержание этой главы (9, 64-106)).

Думается, что подобные факты можно отчасти объяснить как проявление "болезни роста" фразеологии эсперанто как науки. Однако теоретические неверные посылки, незнание или игнорирование аналогичных тенденций развития фразеологического фонда этнических языков могут привести (и иногда приводят) к неверным практически важным для бытования эсперанто выводам, например о том, что "по мере дальнейшего развития эсперанто также станет языком широкой и д и о м а т и ч н о с т и" (9, 109) (разрядка моя - Н.З.), о коммуникативной роли устойчивых словесных комплексов разных типов и устной и письменной речи и т.п.

Не ставя своей задачей углубиться в дискуссию об объеме фразеологии, отголоски которой не стихают и до сегодняшнего дня, попытаемся высказать собственное мнение по этому принципиально важному вопросу. Анализ фактического языкового материала на эсперанто приводит нас к выводу о том, что наиболее приемлемо определение единиц фразеологического фонда на основе признака их воспроизводимости в готовом виде, независимо от семантической слитности или членимости компонентов устойчивого словесного комплекса (УСК) и независимо от номинативной или коммуникативной ценности УСК, т.е. максимально широкое понимание объема фразеологии, допускающее в качестве объекта фразеологического исследования как коммуникативные УСК (пословицы, поговорки, афоризмы, иначе - устойчивые фразы), так и УСК, образуемые по типовым моделям со связанным значением слов-компонентов. Тем самым в сферу интересов фразеологии попадает не только собственно идиоматика как ядро фразеологического фонда любого языка, но и его периферийные пласты, преобладающие в количественном отношении и не менее ценные функционально, чем ядро.

В связи с вышеизложенным требует первоочередного рассмотрения и непростой вопрос о номенклатуре типов УСК, имеющихся в эсперанто. Оставляя в стороне терминологические расхождения в классификации фразеологического материала этнических языков у различных авторов, примем за основу терминологические обозначения разных типов УСК, употребляемые во многих работах по фразеологии русского языка, как наиболее близкого автору данной статьи. Несомненно, что в связи с таким исследовательским подходом большой интерес может вызвать в дальнейшем наряду с другими и вопрос о "конкурирующем давлении... со стороны разноязычных специалистов эсперанто" (10, 10) ив сфере фразеологии. Однако начинать приходится с основного (и наиболее очевидного), ибо пока вся сфера фразеологии эсперанто - terra incognita для фразеологической науки.

То, что определение объема фразеологии того или иного языка является важнейшей и изначальной проблемой фразеологической науки, показал весь ход развития фразеологических исследований на материале разных этнических языков (в первую очередь славянских, романских, германских). От решения этого, казалось бы, сугубо теоретического вопроса зависит и практический отбор единиц для включения их во фразеографические пособия языка эсперанто. Именно поэтому мы не можем полностью согласиться с выводом А.И. Вайтилавичуса о том, что решение проблемы фразеологии в эсперанто требует в п е р в у ю о ч е р е д ь (разрядка моя.- Н.З.) издания фразеологических словарей - "Рог solvi la problemojn ... еstas necesa serioza laboro de niaj lingvistoj, unuavice - eldono de vortaroj por ... frazeologio" (6, 16).

Как известно, традиционно различаются 4 типа фразеологических единиц (ФЕ): 1) фразеологические сращения (ФСр) - ФЕ с полностью переосмысленным компонентным составом и немотивированным значением; 2) фразеологические единства (ФЕд) -
с трансформированной семантикой, но с мотивированным значением; 3) фразеологические сочетания (ФСоч) - ФЕ, имеющие в своем составе слово (слова) с фразеологически связанным значением; 4) фразеологические выражения (ФВ) - ФЕ, представляющие собой УСК постоянного состава, как правило, с предикативной структурой, но непереосмысленного значения. В терминологическом аппарате фразеологической науки бытует, однако, намного больше названий ФЕ (например, словарь О.С. Ахмановой дает в алфавитном порядке 23 синонима - от "автоматизированная фраза" до "фракционированный знак" - при термине "фразеологическая единица" (1, 503)), что, по нашему мнению, отражает не только многообразие классификаций ФЕ, но и практические трудности отнесения того или иного фразеологизма к конкретному типу ФЕС Трудности эти, порождаемые рядом факторов и не в последнюю очередь несовершенством лексикографических пособий (словарей) этнических языков, еще больше усугубляются для фразеолога-эсперантолога, так как "...семантическая структура многих эсперантских слов еще не описана достаточно строго и бесспорно. Разные словари по-разному представляют значения одного и того же слова; объем его значений далеко не всегда совпадает в разных описаниях" (10, 12). Тем не менее, оставаясь в рамках этих четырех типов ФЕ, попытаемся соотнести их с фразеологическим материалом языка эсперанто. Прежде всего попытаемся ответить на вопрос: какие из этих типов ФЕ имеются в эсперанто и каково хотя бы приблизительное количественное соотношение ФЕ разных типов в нем?

1) ФСр, как это вытекает из особенностей их семантики (немотивированное значение), не свойственны рационально мотивированному языку эсперанто (под ФСр имеются в виду ФЕ русского языка типа "сбоку припека", "ни в зуб ногой", "собаку съел на чём-л.", "точить лясы" и т.п.). Дело в том, что в эсперанто практически нет подобных корневых (непроизводных) лексем с немотивированным значением, могущих стать компонентами ФСр ("законченных реликтов" по образному выражению Н.Ф. Дановского (9, 90)). К таким словам мы могли бы отнести только глагол krokodili (прост.) "говорить на национальном языке среди эсперантистов" (10, 242-243). Что же касается идиоматичности нескольких десятков (максимум - сотен) производных слов типа lanceto, lautlegi, о которых говорит В. П. Григорьев (10, 14), то это явление совершенно иного порядка, не имеющее ничего общего с порождением идиоматичности УСК типа ФСр, где немотивированность является продуктом многолетнего (если не многовекового) процесса демотивации образной мотивированности УСК, появившихся на основе переменных (свободных) сочетаний, обозначавших первоначально некие конкретные обычаи, явления жизни какого-либо народа (носителя этнического языка), вышедшие с течением времени из употребления.

2) ФЕд характеризуются таким же механизмом образования значения, как и ФСр, - на основе семантического переосмысления (сдвига) компонентного состава, но без демотивации, без потери образной мотивированности УСК, что, впрочем, не влияет ни на экспрессивность, ни на функционально-стилистическую принадлежность ФЕд по сравнению с ФСр. Этот тип ФЕ представлен в эсперанто довольно широко, по крайней мере, сотнями (если не тысячами) единиц, из которых мы ограничимся лишь единичными примерами, с указанием их письменных источников как доступных нам лексикографических, так и текстовых (оригинальных и переводных), чтобы одновременно продемонстрировать и некоторые особенности их речевой (текстовой) актуализации: rompi la kapon super io (5, 30); (rompi al si kapon pri io (11, 285)); de kapo ghis piedoj (10, 211); (de l' kapo ghis la piedoj, de kapo ghis piedoj (11, 285)): "Mi ne havis la intencon ... krei ... la tutan lingvon de l' kapo ghis la piedoj" (13, 149); naghi kontrau la fluo auch ubertr. (11, 417); eviti la kaptilon ("En la chi lastaj verkoj li sukcese evitis la kaptilon de la troa didaktikeco, ... " (12, 270)); vershi akvon en la muelejon de iu ("... ili kunighas kun la malamikoj de la esperantista movado, vershante akvon en la muelejon de la malamikoj de Esperanto " (13, 48)); serchi elirejon el io ("Serchante elirejon el la nuntempa malbono ..." (13, 137)).

3) ФСоч присущ частичный семантический сдвиг, проявляющийся в сохранении компонентов УСК относительной семантической автономности и, тем самым, аналитичности значения ФЕ. В отношении количества ФСоч допустимо, на наш взгляд, предположение о том, что это самый малочисленный тип ФЕ из всех четырех анализируемых, если не считать глагольных аналитических конструкций (УСК с серийной сочетаемостью десемантизированного глагольного компонент типа doni ordonon = ordoni; fari viziton = viziti; porti utilon = utili и т.п.), заслуживающих отдельного рассмотрения из-за их высокой частотности и функциональной значимости. В приводимых примерах ФСоч знаком + помечены компоненты ФЕ с фразеологически связанным значением: + blinda sorto ("... ni ne lasas ... al blinda sorto la estighon de la sherco, sed ..." (14, 10)) ; + akra tono/vocho (10, 40) ("... shi diris kun iom akra tono" (14, 35)) ; + nigraj pensoj ("Pri kio? li murmuris en nigraj pensoj antau si" (14, 74)); genealogia + arbo (10, 168) ("Li ... estis ... vera, inda brancho sur la glora genealogia arbo de la reganta dinastio ..." (15, 29)); + seka mieno ("Shi detale, kun virina observemo, notis lian senkoloran sekan mienon ..." (15, 35)); + infera bruo (10, 194), (15, 43; 15, 59); + tomba silento (11, 209) ( "Tomba silento regis." (15, 52)).

4) ФВ - наиболее многочисленный и гетерогенный тип ФЕ как в этнических языках, так и в эсперанто. Одновременно это и самый "древний* пласт эсперантской фразеологии, основы которого были заложены самим Л.Заменгофом в его (малодоступном ныне) "Proverbaro" (16). Сюда можно отнести: 1) пословицы и поговорки а) из "Proverbaro" б) новые, вошедшие в эсперанто позднее; 2) "крылатые фразы" и афоризмы античного, мифологического и религиозно-библейского происхождения, а также из художественной литературы и публикаций на разных этнических языках, вошедшие в фонд общемировой языковой культуры; 3) воспроизводимые УСК междометного и модального характера, многие формулы речевого этикета и др. Учитывая, что сам Л.Заменгоф дал в вышеназванном труде 2630 пословиц и поговорок (5, 29) и что обогащение фразеологии шло на протяжении всех ста лет существования эсперанто, а также сопоставляя лексикографические, фразеографические и текстовые данные эсперанто и ряда этнических языков, следует согласиться с выводом о том, что "по-видимому, пословично-поговорочный фонд эсперанто не уступает ни одному из развитых национальных языков" (5, 29). Соответственно, ФВ - самый многочисленный тип ФЕ, исчисляемый тысячами единиц. Приведем ряд примеров ФВ с учетом вышеназванных разновидностей ФЕ этого типа:

1) а) пословицы и поговорки Л.Заменгофа, процитированные по словарю Э.-Д. Краузе, в котором помета Zam (Ausdruck stammt von Zamenhof (11,594)) выражение принадлежит Заменгофу) употреблена более 260 раз: Nova balailo bone balaas (11, 82); Trio plachas al Dio (11, 117); Mensogo malproksimen ne kondukas (11, 311) и др.; пословицы и поговорки, относимые Н.Ф, Дановским к новым (9, 100-102): Kiu serchas, tiu trovas; Julia, sed alia!; Tajloro tajloron rekonas defore; Laboro ne estas leporo (11, 36).

2) ФВ данного раздела приводятся со ссылкой на их первоисточник, независимо от того, ввел их в эсперанто Л.Заменгоф или кто-то другой: Okulon pro okulo, denton pro dento (библейск.): La kuboj jam falis! (Цезарь); Dum manghado venas apetito (Ф.Рабле); Okazo kreas shteliston (Ф.Бэкон); Malfermighu, Sezam! ("Тысяча и одна ночь"); Chu esti au ne esti? (Шекспир); Proletoj de chiuj landoj, unuigu! (К.Маркс, Ф. Энгельс); Esperanto servu Pacon! (лозунг "Движения эсперантистов за мир" - MEM).

3) (La bопа) Dio scias. .. (17, 7); Dank' al Dio.' (17, 9); Je via sano.' (17, 12); Chion (plej) bonan! (17, 25); Bonan tagon! (17, 32); Scias la diablo, ... (17, 62); Kio okazis, tio okazis! (17, 123); For el la vojo! (17, 139); Chio estas en ordo! (17, 170); Kia vento vin alportis! (17, 207).

Таким образом, уже первые наблюдения над фразеологическим материалом языка эсперанто, типологический анализ ФЕ показали, что в эсперанто имеется обширная фразеологическая система, представленная разнообразными структурно-семантическими типами ФЕ. Этот факт позволяет расширить и уточнить вывод М.И. Исаева (5, 29) и говорить о том, что не только пословично-поговорочный, но и весь фразеологический фонд эсперанто не уступает (ни количественно, ни по своей функциональной значимости для бытования языка) ни одному из развитых этнических языков. Отсюда закономерно вытекает необходимость дальнейшего углубленного исследования фразеологической системы эсперанто и выделение "фразеологии языка эсперанто", так же, как, например, "фразеологии русского языка", "фразеологии немецкого языка" и т.п., в самостоятельное направление лингвистического исследования с соответствующим кругом тем и вопросов, подлежащих изучению. Такое направление фразеологии необходимо не только в плане развития фразеологической теории, но и как основа для нормативной фиксации и описания ФЕ в современной фразеографии языка эсперанто (совокупности фразеологических словарей, справочников и т.п.), начало которой было положено изданием "Proverbaro" Л.Заменгофа, для того, чтобы "продолжить коллективными усилиями важное дело нормализации языка эсперанто" (10, 17).

Литература

1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов.- М..: Советская энциклопедия, 1966. - 608 с.

2. Телия В.Н. Фразеология. - В изд.: БСЭ. 3-е изд., 1977, т. 27, с. 610-611.

3. Rez.: Die internationale Sprache Esperanto. - Schwerin, 1974. - 21 3. - In: Der Esperantist, 1974, N 3/4, S. 44.

4. Gutmans T. Some ideas about idiom in Esperanto. - In: La Monda lingvoproblemo, vol. 2, Den Haag, 1970, N 6 (8) p. 165 - 170.

5. Исаев М.И. Язык эсперанто. - M., 1981. - 86 с.

5а. Дуличенко А.Д. Советская интерлингвистика. (Аннотированная библиография за 1946-1982 г.). Под ред. акад. П.Аристэ. - Тарту: ТартуГУ, 1983. - 88 с.

6. Vaitilavichius A. Richeco de Esperanto kompare kun naciaj lingvoj. (IV). - En: Der Esperantist, 1973, N 57/58, p. 13 - 16.

7. Копыленко M.M. О выразительных средствах эсперанто. - In: Interlinguistioa Tartuensis 2. Теория и история международного языка (Ученые записки ТартуГУ. Вып. 644). Тарту, 1983, с. 65-76.

8. Корнилов В.А. Лингвострановедческая теория слова и апостериорные языки. - In: Interlinguistica Tartuensis 1. Актуальные проблемы современной интерлингвистики. (Ученые записки ТартуГУ. Вып. 613). Тарту, 1982, с. 38-49.

9. Дановский Н.Ф. Вводное слово в искусство перевода. - Рига-Харьков, 1983. - 174 с.

10. Григорьев В.П. От редактора. - В кн.: Е.А. Бокарев. Эсперанто-русский словарь. Около 26000 слов, с приложением краткого грамматического очерка эсперанто. 2-е изд., стереотип. - М.: Русский язык, 1982. -488 с.

11. Кrаusе E.-D. Worterbuch Deutsch-Esperanto. - Leipzig, 1983. - 596 S.

12. Szatmari S. Kain kaj Abel. - Budapest: HEA, 1977. - 290 p.

13. Socipolitikaj aspektoj de la Esperanto-movado. Red. D.Blanke. - Budapest: HEA, 1978. - 228 p.

14. Immermann K.L. La karnavalo kaj la somnambulino. Leutenanto kaj fraulino. - Rickmansworth: Heronsgate. - 104 p.

15. Dorno P.V. Satiroj. La aventuroj de L.R.M. Stultulof la X-a. Levu la manojn! Gaja komedio en tri aktoj. 2-a eldono. - Budapest: HEA, 1977. - 140 p.

16. Zamenhof L. Proverbaro esperanta. - P.: Hachette, 1910. - 82 p.

17. Santa F. Dudek horoj. Kroniko. (Budapest): Corvina, 1966 - 235 p.