7.4. Пределы функционально-стилистической дифференциации плановых языков

Одним из показателей функционально-стилистической дифференциации языка является существование в нем различных пластов лексики, не совпадающих по своей стилистической характеристике. О степени стилистического размежевания лексических пластов можно судить по пометам, сопровождающим слова в крупных словарях. В словарях естественных языков такие пометы распределяются по несколькк группам, из которых основными являются три: 1) пометы, указывающие на жанрово-стилистические ограничения в употреблении слова (разговорное, книжное, поэтическое и пр.), 2) пометы, выделяющие терминологическую лексику - общую (научное, специальное) или частную, имеющую употребление в отдельной области науки, техники, искусства, ремесла и т. д. (например, авиация, зоология, педагогика, военное дело и пр.), 3) пометы, связанные с варьированием языка во времени (архаизм, неологизм) или пространстве (диалектизм).

Как обстоит дело с дифференциацией лексики в плановых языках? Переводной [79] и толковый [102] словари эсперанто содержат разветвленную систему стилистических помет, среди которых доминируют пометы второй группы, указывающие на терминологический характер слова, например: rotondo архит. (архитектура) ротонда, benzolo хим. (химия) бензол, rosmaro зоол. (зоология) морж, grenado воен. (военное дело) граната, profili спец. (специальный термин) профилировать.

Таких помет в указанных словарях имеется более 80, что говорит о широкой дифференциации терминологической лексики в эсперанто. Интересно, что в эсперанто, как и в естественных языках, представлена синонимия между нетерминологическим и терминологическим словом:

kato кошка
feliso научн. (научный термин) кошка (животное семейства кошек)

malpermesi запрещать
prohibi юр. (юридический термин) запрещать

malbeni проклинать
damni рел. (религия) проклинать, предавать проклятию

mi я
egoo филос. (философия) я

Другой группой помет, используемых в «Эсперанто-русском словаре» Е. А. Бокарева [79], являются пометы, характеризующие жанрово-стилистические ограничения в употреблении слова: офиц., поэт., разг., малоупотр. Здесь также отмечаются случаи синонимии:

sombra поэт, (поэтическое слово) мрачный, пасмурный, yгрюмый (= malluma, malhela);

sor малоупотр. (малоупотребительно) вверх, ввысь ( = supren).

Функционально-стилистическая дифференциация как терминологической, так и нетерминологической литературной лексики осуществляется сходными путями в естественных и плановых языках, отражая дифференцированный характер человеческой деятельности в областях духовной и материальной культуры. Язык при этом выступает как средство выражения определенной культуры, воспроизводя характерный для нее уровень дифференциации. Однако язык является не только средством выражения культуры, он может и сам рассматриваться как культурная ценность, составляющая достояние определенного человеческого коллектива. Такой культурологический подход особенно характерен для человеческих коллективов, складывающихся вокруг плановых языков - языков, искусственно сконструированных и воплощающих в себе известный идеал, который сам по себе принадлежит к явлениям духовной культуры. В процессе функционирования планового языка принявшее его человеческое сообщество вырабатывает особые языковые институты (типа академий), формы языковой политики, символы и эмблемы, связанные с данным языком, а нередко и своеобразную языковую мифологию. Все это в целом складывается в особый пласт культуры, «замкнутой» на данном плановом языке и не имеющей аналогий в культурах других языковых сообществ. Разумеется, складывание этой особой «приязыковой» культуры приводит к формированию и особого пласта лексики, обслуживающего данную культурную область. Интересна в этой связи история возникновения эсперантской эмблематики. В момент своего появления в 1887 г. эсперанто носил название Internacia lingvo, т. е. «международный язык»; название Esperanto появилось несколькими годами позже: оно происходит от псевдонима Д-р Эсперанто («надеющийся» - esperi «надеяться»), которым Л. Л. Заменгоф подписывал свои первые издания. Как только за языком закрепилось это второе название, активизировалась давняя цветовая ассоциация, в рамках европейской культуры связывавшая понятие надежды с зеленым цветом. Этот цвет постепенно становится символом эсперанто и эсперантского движения. Учебники эсперанто, издававшиеся его первыми, тогда еще немногочисленными последователями, зaключaлиqь в обложку символического зеленого цвета.

Совершенно независимо от этого возник другой символ эсперанто: пятиконечная звезда, символизирующая 5 частей света, т. е., следовательно, ту роль международного языка, которую эсперанто стремился принять на себя и которая была выражена его первым названием - Internacia lingvo. Уже в 1893 г. появляются книги, несущие на обложке эту эмблему эсперанто. Зеленый цвет, первоначально являвшийся фоном для пятиконечной звезды, перешел наконец и на нее самое, и родилась окончательная форма эсперантской эмблемы - зеленая звезда (verda stelo), официально принятая со временем движением эсперантистов. Указанная эволюция затронула языковую сферу: слово verda «зеленый» получает в эсперанто побочное значение, связанное с эсперантскими реалиями. Отсюда, например, поэтические или иронические метафоры типа verda lingvo «зеленый язык» ( = эсперанто), verdstelanoj «последователи зеленой звезды» (= эсперантисты), «Verda Parnaso» «Зеленый Парнас» (название поэтического сборника с стихотворениями на эсперанто) и т. п.

В «приязыковую» культуру эсперанто вовлекаются и многие другие понятия, отражающие особые формы бытования эсперантского сообщества. Здесь обозначения языковых институтов и организаций (Akademio «академия», UEA = Universala Esperanto-Asocio «Всеобщая ассоциация эсперанто», MEM = Mondpaca Esperantista Movado «Всемирное движени эсперантистов за мир»), термины, характеризующие особенности эсперанто по сравнению с другими языками, особенно плановыми (Fundamento - «основа эсперанто» - неприкосновенный свод языковых элементов, составляющих базу языка; fundamentisto «фундаменталист», т. е. сторонник «Fundamento» и противник реформ эсперанто), термины, связанные особым положением эсперантоговорящего сообщества среди других языковых коллективов, и т. п. Тот факт, что говорящие на эсперанто составляют международный коллектив, члены которого владеют разными национальными языками и живут в разных странах, породил ряд любопытных попыток унификации национальных систем стенографии, сокращений, форматов книг, способов написания адресов и т. п. Циркуляция в эсперантском сообществе книг, изданных в разных странах и имеющих разную стоимость в национальных валютах, вызвала к жизни появление особой расчетной денежной единицы, облегчающей перевод стоимости с одной валюты на другую. Эту условную денежную единицу предложил еще в 1907 г. упоминавшийся выше Р. де Соссюр; в то время она называлась speso и была равна 0,0025 французского франка; в настоящее время стоимость эсперантских публикаций нередко указывается в иных расчетных единицах (steloj). Таким образом, сферу «приязыковой» культуры эсперанто составляет ряд явлений, связанных либо непосредственно с языком, либо с условиями деятельности эсперантского языкового сообщества. Отражений этих явлений в эсперанто привело к формированию особого пласта лексических «эсперантизмов» [см. по этому поводу работу В. А. Корнилова: 1, с. 45-46] и следовательно, к дальнейшей функционально-стилистической дифференциации языка.

Дифференциация планового языка, связанная с дифференцированным характером культуры, имеет непосредственные параллели в естественных языках. Этого нельзя сказать о дифференциации, связанной с варьированием языка во времени и пространстве, благодаря чему в естественных языках выделяются лексические группы архаизмов и неологизмов, а с другой стороны - диалектизмов.

Правда, словари эсперанто обычно применяют такие пометы, как уст. (устарелое слово) или нов. (новое слово, неологизм). Однако содержание указанных понятий отличается от понимания архаизмов и неологизмов в естественных языках. В естественном языке под архаизмом обычно понимают устарелое слово, которое носителями языка воспринимается как слово, принадлежащее прошедшей эпохе, например, рус. неустройство (вместо беспорядок) или особливо (вместо особенно); неологизмом же называют слово, недавно вошедшее в язык и еще не ставшее привычным для всех (рус. спортлото, робот-оператор и пр.).

В эсперанто устарелым считают слово, встречавшееся в ранних произведениях эсперантской литературы, но оказавшееся почему-либо неудачным и вытесненное другим словом. Таким устарелым словом является, например, применявшееся Заменгофом instruitulo «ученый» (теперь используется sciencisto). Неологизмом же принято считать всякое слово, не получившее еще одобрения эсперантской академии, хотя бы оно и было вполне укоренившимся в литературе и не носило отпечатка новизны (например, asisti «присутствовать», употреблявшееся еще Заменгофом). Таким образом, эсперантские понятия архаизма и неологизма связаны с санкционированием того или иного слова: слова, не получившие социальной санкции, осмысляются как архаизмы (не столько устаревшие, сколько не принятые языковым сообществом слова), а слова, не получившие академической санкции,- как неологизмы (не столько новые, сколько не официализированные). Правда, в словаре Е.. А. Бокарева применяется помета нов., но она отмечает только такие слова недавнего происхождения, которые имеют подчеркнуто книжный характер и не в полной мере принадлежат литературному языку, например, negi «отрицать» (наряду с более обычным nei) или febla «слабый» (наряду с malforta).

Диалектизмов же в эсперанто нет вовсе (хотя имеются определенные следы влияния родного национального языка на эсперантскую речь). Поэтому пространственно-временное варьирование планового языка не совпадает с таковым же естественных языков. В этой ситуации для передачи особого стилистического эффекта архаической или диалектной речи некоторые авторы предпринимали попытки построить искусственные аналоги эсперантских диалектов или предшествующих стадий развития языка. Известны в частности проекты «архаического» и «народного» (т. е. диалектного) эсперанто, разработанные бельгийским интерлингвистом М. Хальвеликс [см. 25, с. 30], однако, эти попытки остаются до сих пор сугубо экспериментальными.