|
• информация от партнеров здесь |
ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ВСПОМОГАТЕЛЬНОГО ЯЗЫКА
М., "Наука", 1991 г.
М.И. Исаев
СТОЛЕТИЕ ПЛАНОВОГО ВСПОМОГАТЕЛЬНОГО ЯЗЫКА ЭСПЕРАНТО
(идея, реализация, функционирование)Уже сто лет функционирует и развивается плановый язык эсперанто, созданный в процессе поисков оптимальных путей решения проблемы общения многоязыкового человечества. Уникальный эксперимент функционирования и развития сконструированного полноценного средства общения привлекает к себе все большее внимание как в теоретическом плане, так и с точки зрения практической общественной значимости.
1.
Предыстория международного средства общения занимает отрезок времени более чем два тысячелетия, ибо истоки идеи всеобщего языка, как и многих других научных идей, восходят к античной древности. Известно высказывание Платона (427-347 гг. до н.э.), что боги облагодетельствовали бы человечество, даровав ему общий язык [Свадост, с. 76].
Развитие идеи об общем языке для всего человечества сопровождалось многочисленными попытками ее практического осуществления. По-видимому, одним из авторов самых первых языковых проектов был древнеримский врач и философ, большой почитатель платоновского учения Клавдий Гален (129-199 гг.).
Идея общего языка увлекала ученых и в средние века. Так, арабскому шейху Мохиэддину (XI в.) приписывается создание системы межплеменного языка. Двумя веками позже каталонский философ и писатель Раймунд Луллий (1235-1315), который положил начало методам моделирования логических операций и изобрел первую логическую машину, разработал систему письменных знаков для международного общения. Известно также, что английский гуманист и писатель, великий социалист-утопист Томас Мор (1478-1535) в своей «Золотой книге, столь же полезной, как и забавной, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии» наряду со «страной, которой нет» описывает «язык, которого нет», т.е. язык, созданный автором для жителей острова Утопия.
Идея общего языка владеет умами мыслителей, ищущих пути преодоления сложных проблем человечества - экономических и культурных, социальных и политических. Испанский философ, гуманист и просветитель Хуан Луис Вивес (1492-1540), писал, что «было бы счастьем, если бы существовал единый язык, которым могли бы пользоваться все народы. Погибнет латынь, и тогда наступит смута во всех науках, угроза отчуждения между людьми» [Дрезен, 1932, с. 8].
Плоды своих размышлений о грамматическом строе «общего для всех разумного языка» изложил в своей «Философской грамматике» итальянский философ, поэт, политический деятель, создатель коммунистической утопии Томмазо Кампанелла (1568-1639).
Нам понятен благородный порыв великих деятелей прошлого, старавшихся найти решение многих проблем человечества (избавление от войн, нищеты, болезней и т.п.). Сложнейшей проблемой является и многоязычие. Именно оно препятствует продуктивному общению людей на международной арене. Но столь же понятно в наше время и то, что на решение языковой проблемы в ту эпоху возлагалось слишком много надежд. Представление философов прошлого, что социальные недуги человечества исчезнут в результате снятия языковых барьеров, было не чем иным, как утопией.
Языковой вопрос особенно остро начал ощущаться в эпоху зарождения и развития капиталистических отношений, что привело к ломке феодальных общественных перегородок, невиданному до того развитию торговли и мореплавания. Именно в эту эпоху наиболее рельефно начинает проявлять себя диалектическая противоречивость двух основных тенденций в национальном вопросе.
Становление первых наций в Европе в эпоху крушения феодализма и развития капиталистических отношений обычно связывают с зарождением и становлением национальных литературных языков, противопоставляемых латыни.
Итальянец Данте (1265-1321), «последний поэт средневековья и вместе с тем первый поэт нового времени» [Маркс, Энгельс, т. 22, с. 382], написал книгу стихов «Новая жизнь» («Vita nuova») уже на живом итальянском, а не на мертвом латинском языке, как это было до него. В трактате «О народном красноречии» он выступил в защиту национального литературного языка. «Из тысячи знающих латынь один разумен; прочие пользуются своими знаниями, чтобы добиться денег и почестей» - так писал Данте в другом своем трактате - «Пир». Поэтому он сам пишет не по-латински, а по-итальянски, так как «это язык не избранных, а огромного большинства» (цит. по [Реформатский, с. 511]). Бессмертная «Божественная комедия» Данте, сонеты Петрарки, «Декамерон» Боккаччо - вот бесспорные доказательства преимуществ живого национального языка. С латыни на национальный язык перешли Джордано Бруно и Галилей, который писал: «К чему нам вещи, написанные по-латыни, если обыкновенный человек с хорошим природным умом не может их читать». Александро Читтолини в произведении под названием «В защиту народного языка» (1540) говорит о том, что ремесленные термины нельзя выразить по-латыни, а этой терминологией «самый последний ремесленник и крестьянин располагает в гораздо больших размерах, чем весь латинский словарь» (цит. по [Реформатский, с. 512]). Позднее народным итальянским языком воспользовались Колумб, Веспуччи и другие при описании своих путешествий.
В основу итальянского литературного языка были положены тосканские говоры, так как тосканские города и Флоренция играли существенную роль в жизни всего итальянского общества.
Затем формируется голландская, а позднее французская и английская нации. Неравномерность общественного развития, однако, приводит к тому, что процесс дальнейшего капиталистического развития Италии задерживается, и ее в этом отношении намного опережает Англия. Все это непосредственным образом влияет и на темпы развития соответствующих национальных языков.
Французский как официальный и единственный государственный язык был провозглашен в 1539 г., хотя уже в течение нескольких столетий до того им пользовались при составлении судебных актов. В борьбе за национальный язык особое значение имело выступление группы французских писателей под названием «Плеяды», намечавшей пути обогащения и развития национального языка. Эта группа выступала, с одной стороны, против латыни, а с другой - против диалектов. Особо стоял вопрос об обогащении языка за счет заимствований, воскрешения архаизмов, изобретения неологизмов и др. Все это показано в знаменитом произведении Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Особую политическую остроту приобретает языковая проблема в эпоху французской буржуазной революции. Молодая республика борется за национально-политическое объединение всей Франции, что немыслимо без языкового единства. Была выдвинута идея о всеобщем начальном образовании на национальном языке - «языке свободы». В обязательном порядке он внедрялся и в судебную и административную практику. Предусматривались конкретные мероприятия для преодоления тех или иных трудностей, которые встречались на пути распространения единого национального языка.
Любопытно заявление, с которым выступил в Конвенте докладчик по данному вопросу Барер: «Федерализм и суеверие говорят по-бретонски, эмиграция и ненависть к республике - по-немецки, контрреволюция говорит по-итальянски, а фанатизм - по-баскски. Разобьем эти орудия вредительства и заблуждения. Монархия имела основания оставаться похожей на вавилонскую башню; в демократии оставлять граждан невежественными в национальном языке, неспособными контролировать власть, значит совершать измену по отношению к родине, значит недооценивать благодеяний книгопечатания, ибо каждый печатник - учитель языка и законодательства. Французский язык имел честь служить Декларации прав человека, он должен стать языком всех французов. У свободного народа язык должен быть единым для всех» (цит. по [Жирмунский, с. 48-49]). Вожди буржуазной революции вели борьбу со всеми, кто препятствовал распространению французского литературного языка. Этот вопрос неоднократно становился предметом горячих дискуссий в Конвенте и в Национальном собрании.
Не менее остро проходило утверждение позиций национальных языков и в других государствах в эпоху укрепления и победы в них капиталистических отношений (подробнее см. [Базиев, Исаев, с. 90 и ел.]).
Однако этот процесс по своим последствиям приходил в явное противоречие с процессом интернационализации многих сфер общественной жизни. Так, открытие и колонизация стран и целых континентов с неизбежностью привели к развитию торговли и контактам между представителями самых различных народов. Поэтому идея общего языка продолжала занимать умы выдающихся представителей человеческого рода.
Развивая идею «разумного языка», родоначальник английского материализма и методологии опытной науки Фрэнсис Бэкон (1561-1626) в своем сочинении «О достоинстве и приумножении наук» писал о двух грамматиках. Одна из них - литературная - предназначена для изучения существующих языков, а другая - философская - для создания универсального языка. Последний он представлял как «вполне прекрасный язык, при помощи которого выражались бы должным образом мысли и переживания» и который мог бы стать языком всех народов.
Трудно перечислить всех тех, кто так или иначе высказывался по проблеме всеобщего языка, да и вообще нет необходимости перечислять все имена (подробнее см. [Свадост, с. 76 и сл.]). Однако стоит еще сказать о нескольких наиболее выдающихся деятелях, представляющих в данном случае особый интерес.
Выдающийся французский философ и математик Рене Декарт (1596-1650) основное затруднение для взаимопонимания людей, говорящих на различных языках, видел в отсутствии всеобщей грамматики, построенной по законам логики, и допускал возможность создания языка, в котором было бы, скажем, по одному способу спряжения, склонения и словообразования. Такая грамматика не знала бы никаких исключений. «Итак, я считаю, - писал Декарт, - что такой язык возможен и что можно установить науку, от которой он зависит; с его помощью крестьяне смогут судить о сущности вещей лучше, чем это делают иные философы. Но не надейтесь когда-либо узреть его, [ибо] это предполагает великие перемены в порядке вещей» [Descartes, с. 82]. Как видим, в отличие от многих своих предшественников Декарт осуществление идеи единого языка обусловливал необходимостью больших социальных перемен в обществе.
Интересно, что с Декартом был знаком великий чешский педагог-гуманист и философ Ян Амос Коменский (1592-1670), который тоже плодотворно занимался решением проблемы всеобщего языка. Вокруг него сложилась группа ученых и просвещенных деятелей, также увлеченных этой проблемой, среди них Киприен Киннер и Самул Гартлиб. В 1641 г. в трактате «Путь к свету» Коменский писал: «Мир нуждается в общем языке... в создании нового языка, более легкого, чем все известные...» [Bibliografio, с. 32]. В основу системы всеобщего языка Коменский положил принцип буквенного обозначения понятий (см. ниже).
Идеей всеобщего языка специально занимался и гениальный Исаак Ньютон (1642-1727). Обнаружена рукопись ученого «О всеобщем языке», над проектом которого он работал, еще будучи студентом Кембриджского университета (1661 или 1662 г.). В своем проекте Ньютон дал логическую классификацию понятий: звери и птицы, орудия труда и виды одежды, чувства и болезни и т.д. Эти и другие классы понятий обозначались определенными буквами. В составленном ученым словаре слова распределены сообразно классификации понятий.
Идеей всеобщего логического языка был захвачен также выдающийся немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716). В основу его проекта положена комбинация букв, цифр и математических символов. Все сложные понятия были представлены как комбинации из простейших, подобно числам. Сообразно своей философско-лингвистической концепции Лейбниц построил грамматику рационального языка, в которой были выделены особо глагол и имя. В отличие от многих других ученых он ставил перед собой задачу создания не только письменного, но и разговорного всеобщего языка. Ученый мечтал, что «... на том всеобщем языке будут создаваться поэмы и гимны, которые люди будут петь» [Bibliografio, с. 40].
В XVIII в. проблемами универсального языка занимались многие другие ученые и государственные деятели: Франсуа Мари Аруэ, Шарль Луи Монтескье, Дени Дидро, Пьер Луи Моро де Мопертюи, Анре Мари Ампер, Жюль Верн, Август Бебель и другие. Даже Екатерина Великая не захотела отстать от «просвещенной Европы». Она учредила специальную комиссию для сопоставительного изучения языков различных стран Европы и Азии с целью последующей выработки словаря всемирного языка.
С развитием науки вообще, идеи универсального языка, в частности, новые проекты становятся все более научно фундированными, хотя и во многом противоречивыми. В этом отношении XIX столетие во многом походило на предыдущее, т.е. продолжалось обсуждение путей оптимальных возможностей решения вопроса о всеобщем языке.
В 1817 г. француз Жан Франсуа Сюдр (1787-1862) предложил проект музыкального языка сольресоль, составленный из комбинаций музыкальных нот. Лексика состояла из семи односложных, 49 двусложных, 336 трехсложных, 2268 четырехсложных и 9072 пятисложных слов, всего в проекте предусматривалось 11733 слова. Языковая система из семи строительных компонентов может быть реализована семью же способами: а) слова можно писать буквами, б) обозначать первыми семью арабскими цифрами или в) нотами, г) произносить или петь, д) исполнять на музыкальном инструменте, имеющем гамму, е) сигнализировать флажками и и) воспроизводить семью цветами радуги. Для примера отметим, что «я» произносится как доре, «ты», «вы» - как доми, «время» - доредо, «месяц» - доресоль и т.д.
Проект вызвал интерес, свидетельством чего служил приз в 10 тыс. франков, полученный на международной выставке в Париже в 1851 г., почетная медаль международной выставки в 1852 г. в Лондоне. Проект Сюдра одобрили многочисленные научные общества, включая Парижскую академию наук, а также ряд выдающихся современников Сюдра, в том числе Виктор Гюго, Александр Гумбольдт, Ламартин и др.
Несмотря на усилия сторонников проекта сольресоль, он не стал языком, т.е. не выполнил той роли, на которую был рассчитан. Не добились успеха и ряд других «музыкальных» языков, появившихся вслед за сольресолем. Дело в том, что почти все упомянутые и многие другие проекты были по принципу построения априорными (apriori). Именно это их свойство начало вызывать во второй половине XIX в. основные нарекания философов и лингвистов. Надуманность и чрезмерную искусственность предлагаемых проектов всеобщего языка подверг резкой критике французский философ Шарль Ренувье (1815-1903), выступивший в Международном лингвистическом обществе в Париже с докладом «Об интернациональном языке в XIX столетии». По существу, он выдвинул требование конструирования языка на базе лингвистических явлений, характерных для современных языков (принцип aposteriori). Последовательное проведение именно этого принципа принесло первые ощутимые результаты в создании подлинного планового языка, автором которого явился католический прелат из Баварии Иоганн Мартин Шлейер (1831 -1912), известный полиглот, автор также «всемирного алфавита».
Проект Шлейера под названием «волапюк» (volapuk - деформация слов world и speak), что значит «всемирный язык», был опубликован в 1879 г. и, как говорится, с места взял старт. О скорости распространения языка свидетельствуют такие данные.
Уже в 1889 г. в Париже проходил III всемирный конгресс волапюкистов, на котором все доклады и прения велись на волапюке. К тому времени в мире существовало 283 общества волапюкистов, выходило на этом языке 25 журналов, насчитывалось свыше 1000 дипломированных учителей волапюка. Специальные курсы этого языка окончило около 210 тыс. человек. Волапюк изучали во многих средних и даже высших учебных заведениях (например, в Австрии и Италии). Язык Шлейера пробил себе дорогу на подмостки многих театров - на нем с успехом ставились оперы (например, в Вене). Во многих офисах, конторах, а также отелях Франции и Англии говорили и писали на волапюке. По косвенным данным, в это время в мире насчитывалось около миллиона сторонников языка Шлейера. К тому времени во всем мире на 25 языках было издано 315 учебников этого языка (см. [Manders, с. 90]).
Успех волапюка объясняется главным образом его апостериорным характером. Прежде всего это относится к лексике, которая взята в основном из английского языка (в меньшей мере из латинского, французского и немецкого), хотя слова порой изменялись до неузнаваемости. Скажем, слово diplome превращено Шлейером в plom, probleme - в blет, compliment - в plim и т.п. Особенно досталось географическим названиям. Так, Америка звучала как Melor, Африка - Filor, Россия - Lusan и т.д.
Правописание на языке волапюка базируется на фонетическом принципе. Некоторые специфические для европейских языков и труднопроизносимые для неевропейцев звуки в системе согласных отсутствуют, но зато в вокализм был введен ряд «смягченных» гласных (a, o, u).
В морфологию была заложена чрезвычайная избыточность грамматических форм. Так, существительные изменяются по четырем падежам и двум числам, глаголы - по пяти временам, трем лицам, двум числам, пяти наклонениям, двум видам и двум залогам. От одного глагольного корня можно образовать много сотен различных форм, абсолютное большинство которых вообще невозможно использовать. Ряд форм имел как простой, так и эмфатический вариант.
Сложности волапюка для Шлейера носили принципиальный характер. Следуя лозунгу «единому человечеству - единый язык», он специально включал в систему своего языка черты многих языков и в первую очередь классических: латинского, греческого и санскрита. Но кроме того, инфинитив может изменяться по лицам, числам и падежам (как в тюркских языках), существительные могут иметь степени сравнения (как в современном осетинском языке), специальными показателями выделены отдельные понятийные классы (скажем, названия стран, болезней, животных и т.д.), а также части речи (как в некоторых африканских языках). В результате мы имеем чрезвычайно громоздкий грамматический аппарат смешанного апо-стериорно-априорно-логического типа.
Кстати сказать, именно искусственно раздутая сложность грамматики и является первопричиной появления трений среди виднейших волапюкистов. Президент Академии языка волапюк (создана в 1887 г. в Мюнхене) профессор Огюст Керкгофс, поняв, что чрезмерное разнообразие грамматических форм языка представляет определенную преграду на пути к массовому его использованию, предложил новую, значительно упрощенную грамматику. Между Академией и Шлейером возник конфликт, приведший в скором времени к полному развалу движения. Этому в немалой степени способствовал и появившийся уже эсперанто, своими качествами намного превосходивший волапюк.
Но волапюк, несмотря на все, в значительной мере послужил идее общего планово созданного языка. Отныне вековая мечта многих мыслителей приобретает реальные черты, а созданный человеческим умом проект оживает и начинает функционировать как настоящий язык. Явившись результатом двадцативековой истории развития идеи всеобщего языка, волапюк в то же время закрывает предысторию возникновения эсперанто, победившего своих конкурентов и функционирующего на протяжении вот уже ста лет.
2.
История эсперанто начинается с 1887 г., с момента, когда движение волапюкистов достигло своего зенита, но наиболее дальновидные люди уже предвидели его закат.
Автор планового языка, варшавский врач-окулист Людвиг Лазарь, или по-русски Людовик Маркович, Заменгоф (1859-1917) в отличие от многих своих предшественников к идее общего языка шел не от теории, а от практики.
Будучи врачом, Заменгоф лечил пациентов многих национальностей - поляков, русских, немцев, евреев, украинцев и др. Он владел несколькими языками, так что не мог не заметить, что они имеют общие черты и расхождения. В стремлении преодолеть языковой барьер Заменгоф около десяти лет упорно трудился над проектом планового языка и в 1887 г. опубликовал результаты своих занятий: проект языка «Internacia lingvo» («Международный язык»), подписанный псевдонимом Esperanto («Надеющийся»), который стал затем названием самого языка (D-ro Esperanto. Международный язык. Предисловие и полный учебник. Рог Rusoj. Варшава, 1887), затем последовали его «Вторая книга международного языка» (Варшава, 1888 - перевод вышедшей на эсперанто брошюры «Dua libro de l' lingvo internacia». Varsovio, 1888) и «Прибавление ко второй книге международного языка» (Варшава, 1889 - перевод брошюры «Aldono al la dua libro de l' lingvo internacia». Varsovio, 1888). Уже в «Первой книге» (1887 г.) приводятся тексты на эсперанто (художественные переводы и оригинальные произведения, включая поэтические).
Язык эсперанто базируется на нескольких концептуальных принципах, два из которых в виде девизов помещены на титульном листе «Первой книги»: «Чтобы язык стал всемирным, недостаточно назвать его таковым». Это намек на язык волапюк, который его автор именовал «всемирным». Полемикой со Шлейером вызван и текст второго девиза: «Интернациональный язык, подобно всякому национальному, составляет достояние общественное, и от всяких личных прав на него автор навсегда отказывается» [Заменгоф, 1887, с. 2]. Это было сказано в пору разгоравшейся борьбы Шлейера со сторонниками реформы волапюка.
Принципиальные возражения Заменгофа против волапюка касались элементов априоризма, которыми без всякой на то надобности был напичкан этот язык. Вместо произвольного набора лексем Заменгоф предлагает слова и термины, «уже успевшие сделаться интернациональными», или же он советует использовать лексику латыни «как языка полуинтернационального». Таким образом, один из основных принципов отбора словаря эсперанто - интернационализм. Это значит, что автор нашел оптимальный подход к определению лексики эсперанто. И хотя большинство предложенных За-менгофом корней относится к романским языкам, этимологически они также восходят к латинскому языку, что вполне согласуется с той ролью, которую многие столетия играла латынь в культурном развитии народов Европы.
Первоначально Заменгоф предлагал 900 корней, из которых по четким, не знающим исключений правилам образуется множество новых слов. В принципе производство новых слов возможно от любой основы и даже словообразовательного элемента. Это делает словообразовательный механизм чрезвычайно гибким и позволяет обходиться в несколько раз меньшим количеством корней, чем в любом естественном языке. Новые слова в эсперанто образуются тремя способами - путем присоединения к основе приставок (их десять), суффиксов (их свыше тридцати) и путем словосложения.
Если по составу первоначально предложенной лексики эсперанто тяготеет к европейским языкам (точнее, романским), то по типу грамматического строя он скорее примыкает к агглютинативным языкам: каждому форманту соответствует одно значение.
Принципиальным для Заменгофа в подходе к грамматике было стремление к максимальной простоте. Морфология выступает в полном единстве с лексикой и словообразованием, реализуя принцип необходимости и достаточности. Так, если лицо и число можно выразить местоимением, то соответствующие личные окончания в глагольной системе становятся «лишними» (как в прошедшем времени русского глагола). Три форманта обслуживают три простых времени для трех лиц и двух чисел: наст. вр. -as, прош. вр. -is, буд. вр. -os.
Для обозначения всех глагольных форм языка эсперанто используют 15 формантов (инфинитива, трех временных форм изъявительного наклонения, форм условного и повелительного наклонения, двух видовых форм, шести причастных форм - трех временных в двух залогах, формы деепричастия). Отметим, что во французском им соответствует около 2000! Также экономны средства обозначения и других частей речи. Единственным показателем имен существительных неизменно является элемент -о, прилагательных а, наречия е. Множественное число обозначается показателем -j, a винительный падеж - показателем -n. Разумеется, эту простоту ни в коем случае нельзя смешивать с упрощением (как известно, для естественных языков характерна грамматическая избыточность).
Экономия достигается различными способами, однако всегда предельно логично и регулярно. Скажем, проблема рода, которая составляет большие трудности в некоторых языках, в эсперанто решается вполне рационально. Суффикс -in, присоединяясь к именам, обозначающим, разумеется, живые существа мужского пола, образует имена женского рода: viro 'мужчина' - virino 'женщина; knabo 'мальчик' - knabino 'девочка'; коко 'петух' - kokino 'курица' и т.д. Аналогичный эффект налицо и при употреблении приставки mal-, используемой для производства антонимов: bопа 'хороший' - malbona 'плохой'; juna 'молодой' - maljuna 'старый' и т.д.
Кроме того, в эсперанто были заложены потенции к изменению и развитию. Шлейер стремился к тому, чтобы волапюк с самого зарождения был обеспечен всеми возможными выразительными богатствами. Заменгоф же определил лишь основы эсперанто, придав ему, таким образом, творческие возможности.
Язык эсперанто в такой степени принципиально превосходил детище Шлейера, что несмотря на подъем движения волапюкистов сразу же начал приобретать своих сторонников даже среди последователей Шлейера.
На первых порах наиболее энергичные приверженцы и пропагандисты эсперанто были преимущественно гражданами России: А. Грабовский, В. Девятнин, Н. Боровко, В. Гернет, Н. Евстифеев, А. Сахаров, И. Лойко, И. Островский, П. Стоян и многие другие. Первое эсперантское общество создается в 1892 г. под названием «Эсперо» в Петербурге, Эсперантская литература начинается с переводов «Метели» А.С. Пушкина (переводчик А. Грабовский) и «Княжны Мэри» М.Ю. Лермонтова (переводчик Э. фон Валь), появившихся в первые же год-два после создания планового языка.
Ряды сторонников эсперанто быстро множились и в других странах. Так, в Германии к числу первых эсперантистов принадлежал писатель Леопольд Эйнштейн, основавший еще в 1888 г. первое общество эсперантистов и в 1889 г. - журнал «La esperantisto». Во Франции за пропаганду нового языка энергично взялись Гастон Мок и Луи де Бофрон, филолог по образованию. В начале 1898 г. последний основал Общество пропаганды эсперанто и наладил ежемесячное издание журнала «L' Esperantiste», который выходил в течение девяти лет.
Однако подлинно международный период функционирования эсперанто и развития эсперанто-движения начинается с созыва ежегодных конгрессов (1905 г.). На первом конгрессе был образован языковой комитет, из которого в 1908 г. выделилась Академия эсперанто, в компетенцию которой вошли вопросы нормирования языка. В том же, 1908 г. было создано международное объединение эсперантистов Universala Esperanto-Asocio (Всеобщая ассоциация эсперантистов), успешно функционирующее и до сих пор (имеет консультативный статус при ЮНЕСКО и Экономическом и Социальном совете ООН).
Эсперанто победил в ожесточенной теоретической и организационной борьбе, которую вели прежде всего сторонники все еще процветающего в конце 80-х годов волапюка. Но немало и других испытаний пришлось выдержать новому языку в процессе своего утверждения и развития.
Одно из них связано с кризисом 1907-1908 гг., вызванным действиями так называемых «реформистов» во главе с авторами языка идо, реформированного проекта эсперанто, Л. де Бофроном, Л. Кутюра, О. Есперсеном и др.
Среди непосредственных причин победы эсперанто над идо надо отметить две. Во-первых, языком эсперанто очень легко овладеть. Он не представляет трудностей для изучающих. Во-вторых, он очень скоро из искусственного превратился в живой язык, изменения в котором стали уже не делом кабинетных ученых, а следствием функционирования языка в коллективе. Когда де Бофрон и его сторонники обратились к Заменгофу с ультимативным предложением о реформе, тот отверг предлагаемые изменения, так как видел, что эсперанто уже не является достоянием одиночек-вождей, что он находится во власти говорящих и пишущих на нем людей. Именно это способствовало его стабильности.
Эсперантистское движение выстояло и в последующие годы значительно активизировалось. Повсюду возникали общества и кружки, издавались десятки журналов, появились специальные книжные магазины.
Другим тяжелым испытанием для международного языка явилась первая мировая война, также последующие социальные перемены, в результате которых почти полностью прервались международные контакты эсперантистов. Произошел раскол эсперантистского движения на «рабочее» и «буржуазное». Однако язык эсперанто выжил благодаря тому, что к этому времени он уже был функционирующим языком, обслуживающим, как и другие языки, не отдельные классы общества, а различные категории и группы людей.
С окончанием первой мировой войны и восстановлением международных контактов возрождается и движение эсперантистов, которое, кстати сказать, внесло свою лепту в антивоенную пропаганду и укрепление солидарности людей труда различных государств. Новое распространение получает эсперанто-движение и в СССР. В 1921 г. создается Союз эсперантистов советских стран (СЭСС, позже - Союз эсперантистов советских республик - СЭСР). СЭСР проводил большую работу по налаживанию интернациональных связей. Органы культуры широко использовали эсперанто в пропаганде идей коммунизма среди зарубежных эсперантистов. Велась большая издательская работа. К середине 30-х годов появилось довольно много книг и статей, посвященных проблемам международного языка. Некоторые из них представляют интерес до сих пор как свидетельство энергичности поисков в самый интенсивный период развития эсперантистского движения. Изучение наследия русских и советских интерлингвистов-эсперантистов требует, безусловно, пристального внимания, тем более что нарушение и даже прекращение интерлингвистическо-эсперантистского движения в годы второй мировой войны привели к тому, что теперь научное наследие целых поколений довоенных интерлингвистов и эсперантистов находится в хаотическом состоянии. Многие из них ушли из жизни, но до сих пор мы не имеем доступа к их разбросанным архивам.
С середины 50-х годов постепенно восстанавливаются прерванные второй мировой войной международные связи эсперантистов. Стали вновь собираться международные конгрессы Всеобщей ассоциации эсперантистов (УЭА).
В СССР значительный импульс к восстановлению эсперанто-движения дал VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов 1957 г., в рамках которого проходили международные встречи молодых эсперантистов из многих стран. Перед фестивалем была проделана значительная работа по подготовке группы молодых советских эсперантистов группой эсперантистов-энтузиастов во главе с известным советским ученым, опытным эсперантистом профессором Е.А. Бокаревым, который возглавил движение эсперантистов в СССР.
Эсперанто-движение набирало силы, что привело в 1962 г. к созданию при Союзе советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (ССОД) общественной Комиссии по координации международных контактов советских эсперантистов. Комиссия занималась также публикацией пропагандистских, информационных материалов, переводов художественных произведений и т.п.
Набравшее силу движение эсперантистов требовало новых, более эффективных организационных форм. В результате в марте 1979 г. на базе комиссии ССОД была создана Ассоциация советских эсперантистов (АСЭ) и было принято «Положение об Ассоциации советских эсперантистов».
АСЭ сотрудничает со многими национальными и международными организациями, особенно с эсперанто-организациями социалистических стран. С некоторыми из них (эсперанто-организации ГДР и Болгарии) это сотрудничество происходит на основе заключенных двусторонних соглашений.
Советские эсперантисты активно участвуют в Движении эсперантистов за мир во всем мире (МЭМ), которое объединяет эсперантистов-борцов за мир из многих стран. МЭМ издает журналы «Расо» («Мир») и «Pacaktivulo» («Активист движения за мир»). В 1974 г. МЭМ заключило соглашение со Всемирным Советом Мира [Исаев, 1983, с. 63].
АСЭ принимает участие и в деятельности наиболее представительной организации эсперантистов - Всеобщей ассоциации эсперантистов. Делегации АСЭ участвуют в работе многих ежегодных конгрессов УЭА, выступая с докладами и сообщениями. Членами УЭА являются национальные ассоциации, отраслевые организации и отдельные эсперантисты. В настоящее время в УЭА входят 44 национальные организации, в том числе девять из социалистических стран - Болгарии, Венгрии, ГДР, Китая, Кубы, Польши, Чехословакии (словацкая и чешская) и Югославии. Определенную поддержку УЭА оказывает ЮНЕСКО.
Деятельность руководства УЭА характеризуется прогрессивными тенденциями, особенно в вопросах отношения к всемирному движению за мир. Из года в год на конгрессах УЭА все большее значение придается использованию эсперанто в целях распространения идей мира, ядерного разоружения и расширения дружественных контактов между представителями различных стран. Заключено соглашение о сотрудничестве между УЭА и МЭМ, которое обычно свои годичные собрания приурочивает ко времени ежегодных конгрессов УЭА.
Немалые успехи достигнуты движением эсперантистов в издательском деле. Так, за сто лет функционирования эсперанто на нем изданы десятки тысяч оригинальных произведений и переводов со многих десятков национальных языков. Например, Британская эсперанто-библиотека насчитывала в 1970 г. 33 тысячи наименований книг на эсперанто.
Нередко эсперанто используется как язык-посредник для перевода с одного национального языка на другой. По имеющимся сведениям, более ста произведений литературы переведено через эсперанто с 26 национальных языков на 25 других языков, в том числе произведения Пушкина, Гоголя, Горького, Л. Толстого, А. Толстого, Тургенева, Маяковского, Мамина-Сибиряка, Новикова-Прибоя.
«Каталог книжной службы УЭА» на 1984-1985 гг. предлагает читателям более 3000 наименований произведений разнообразной литературы на эсперанто, 163 издательства издают на эсперанто художественную, политическую, научную, учебно-методическую, религиозную и другую литературу. Что касается СССР, то Комиссия по координации международных контактов советских эсперантистов ССОД выпустила брошюры на эсперанто, в том числе политические материалы, социально-политический литературно-художественный сборник «Рог lа расо» («За мир»), переводы произведений Горького, Шолохова, Маяковского, Лермонтова, Гайдара, Лавренева, Райниса, Есенина, Леси Украинки и других писателей. Эти брошюры пользуются большим успехом среди зарубежных эсперантистов. В последние годы у нас издается на эсперанто в основном политическая литература. В некоторых республиках печатаются в переводе на эсперанто также и художественные произведения, хотя, к сожалению, в области переводов на эсперанто произведений многонациональной советской литературы у наших эсперантистов остаются нереализованными огромные возможности.
3.
Широкое использование языка эсперанто как в устном общении, так и особенно в письменной речи не может не приводить к изменениям в языке и к его развитию. На этом вопросе целесообразно остановиться специально, так как развитие планового литературного языка, не имеющего такой «субстратной базы», каковая обычно существует у национальных литературных языков (язык устного народного творчества, диалектная речь и т.п.), конечно, представляет большой научный интерес.
Развитие эсперанто - такой же непреложный факт, как и развитие любого «живого» литературного языка. При этом мы под развитием понимаем такой процесс, который ведет к совершенствованию языковой структуры, прогрессу его выразительных возможностей (см. подробнее [Исаев, 1981, с. 131]). Однако многие явления совершенствования планового языка имеют свои специфические особенности.
Прозорливый Заменгоф четко представлял себе необходимость и обстоятельства дальнейшего совершенствования своего детища. Он понимал, что коллектив, пользующийся языком, в процессе пользования будет совершать изменения, дополнения и исправления первоначального проекта. Поэтому он в своей «Первой книге» призывает предлагать возможные улучшения эсперанто. Одновременно он категорически возражает против бесконечных изменений, которые могут лишь расшатать здание языка, лишить его необходимой стабильности.
Для возможных предложений по совершенствованию структуры языка его создатель определил конкретный срок - один год, по истечении которого «за языком будет закреплена окончательная постоянная форма». Право решения судьбы поступивших за год предложений Заменгоф оставляет за собой. Затем наступает период «коллективной ответственности» за язык, который «и впоследствии не будет замкнут для всевозможных улучшений, с той только разницей, что тогда право изменять будет принадлежать уже не мне, а авторитетной, общепризнанной академии этого языка» [Заменгоф, 1887, с. 29].
Это были не декларации, а выражение концепции создателя планового языка. В течение года действительно к автору поступили замечания, из которых он счел обоснованным и приемлемым лишь одно. Формы временных наречий kian 'когда' и tian 'тогда' были заменены формами соответственно kiam и tiam, так как в первом случае они совпадали с винительным падежом местоимений kia 'какой' и tiа 'такой'. После этого Заменгоф снял с себя ответственность за дальнейшее развитие своего языка, предоставляя право языкотворчества тем, кто использует эсперанто.
«Официально установленная грамматика» эсперанто из 16 правил на французском, английском, немецком, русском и польском языках, 42 параграфа упражнений, признанных «официальным образцом эсперантского стиля», и «основной словарь, заключающий в себе все официально установленные слова эсперанто» [Заменгоф, 1911, с. 3], составили «Fundamento de Esperanto» («Основы эсперанто»), выпущенные За*менгофом накануне I Всемирного конгресса эсперантистов в г. Булонь-сюр-Мер (Франция, 1905 г.).
Весьма представительный конгресс, собравший 688 участников из 20 стран, в специальной «Декларации об зсперантизме» характеризовал эсперанто как нейтральный язык, «никоим образом не стремящийся вытеснить существующие национальные языки». Эсперанто объявлялся «ничьей собственностью», «поскольку автор языка эсперанто с самого начала отказался раз и навсегда от всех персональных прав и привилегий относительно этого языка». Вместе с тем подчеркивалось, что «единственной, раз и навсегда обязательной для всех эсперантистов основой языка эсперанто является работа „"Fundamento de Esperanto", в которой никто не имеет права делать изменений» [ЕР, с. 418].
В соответствии с волей Заменгофа конгресс наряду с этим принципом фундаментализма [Кузнецов, 1982, с. 74-75] проявляет исключительно гибкий подход к вопросу дальнейшего развития планового языка. «Любую идею, которая не может быть подходящим образом выражена с помощью материала, имеющегося в „Fundamento de Esperanto", каждый эсперантист имеет право выражать тем способом, который он находит наиболее правильным, точно так же как это делается во всяком другом языке. Но ради полного единства языка всем эсперантистам рекомендуется следовать как можно больше тому стилю, который применяется в работах создателя эсперанто» [ЕР, с. 418-419]. Вот подлинно диалектический подход к языковому развитию: фундаментализм, устойчивость, с одной стороны, возможность развития, совершенствования - с другой. Эти принципы в той или иной мере присущи вообще любому литературному языку.
Установка на совершенствование эсперанто дала возможность беспрепятственного и демократического развития прежде всего лексики языка, которую принято делить на «официальную» и «неофициальную». В первую группу входят слова, утвержденные Академией эсперанто, во вторую - неологизмы и окказионализмы, применяемые различными авторами, но не получившие официального утверждения. «Если какого-либо слова недостает в изданном мной словаре, - писал Заменгоф, - и это слово невозможно построить по правилам словообразования или заменить другим выражением, - тогда всякий может создать его по собственному усмотрению...» [Заменгоф, 1889, с. 73-74]. Именно последние служат важнейшим резервом пополнения официальной лексики эсперанто.
В ряде словарей соответствующими пометами обозначены слова, официально утвержденные в различные периоды истории эсперанто, что позволяет ученым проследить за процессами совершенствования лексики планового языка. Так, в «Эсперанто-русском словаре» В.Г. Суткового (Л., 1927) представлена любопытная картина расширения словарного состава эсперанто за 40 лет (1887-1927). В словаре обозначены фундаментальные слова, данные в первых трудах Заменгофа; неологизмы, принятые с одобрения самого автора языка; слова, утвержденные Академией после смерти автора; неофициальная лексика, собранная В.Г. Сутковым из опубликованной к тому времени литературы. Аналогичный материал можно найти в издании «Plena Vortaro de Esperanto» («Полный словарь эсперанто») и в других словарях.
Анализ этого материала позволяет наметить хронологические закономерности развития эсперантской лексики. Так, Н.Ф. Дановский выделяет шесть таких периодов [Дановский, 1976, с. 94 и сл.].
В первый период (1887-1905) эсперанто функционировал больше в письменной форме. Устное его употребление (наряду с продолжением и расширением на нем литературного творчества) начинается в основном со второго периода(1905-1914). Распад эсперанто-движения и почти полное прекращение развития присущи третьему периоду (1914-1919).
Характерным для всех трех периодов является сильное влияние на эсперанто русского языка, а само это время обычно называют «русским периодом» развития планового языка, так как самые активные его пропагандисты были в России. Характерно появление в это время калек с русского типа subfosi 'подкопать'; surtiri 'натянуть'; aldoni 'прибавить'; subauskulti 'подслушивать' и т.д. Что касается общего развития языка, то оно происходит в рамках «фундаментальной» лексики и форм, определенных Заменгофом.
Наиболее интенсивное развитие эсперанто переживает в четвертый период - период между двумя мировыми воинами (1920-1939). В это время возникает массовое пролетарское движение эсперантистов, стимулированное Октябрьской революцией в России и наличием революционных сил во многих странах. В плановом языке появляются целые пласты лексики, отражающей новые социальные и научно-технические реалии (soveto 'совет'; kolh^ozo 'колхоз'; mitingo 'митинг'; agregato 'агрегат' и т.п.). В 1921 г. была создана также Вненациональная всемирная ассоциация эсперантистов (Sennacia Asocio Tutmonda - SAT), которая, однако, в конце 20-х годов переходит на антисоветские позиции, и прогрессивные эсперантисты покидают ее ряды.
Пятый период совпадает со второй мировой войной (1939- 1945) и, как и третий, характеризуется деградацией эсперанто-движения и застоем в развитии самого языка.
Наступивший в послевоенную эпоху шестой период развития эсперанто-движения происходит в условиях значительного увеличения удельного веса социализма на земле, роли социалистических стран. Небывало расширилась география распространения эсперанто, а также сфера употребления его в различных общественных, естественных и технических науках.
В новый период изменяется также внешняя ориентированность эсперанто на те или иные языки-источники [Дановский, 1976, с. 97].
Как уже было сказано, в первые периоды плановый язык развивался почти под безраздельным влиянием русского языка [этому вопросу посвящена кандидатская диссертация Б.Г. Колкера «Вклад русского языка в формирование и развитие эсперанто» (М., 1985)]. В новый период эсперанто находится больше под влиянием английского и французского языков. Вместе с тем, в произведениях, публикуемых в различных странах, нередко встречаются окказионализмы, т.е. слова, отражающие влияние тех или иных местных языков, например вьетнамского, китайского, японского, болгарского, венгерского и др. Эти словоупотребления (подобно обычным диалектизмам) служат одним из резервов развития эсперанто.
За многие десятки лет функционирования в устной и письменной форме язык эсперанто претерпел определенные изменения почти на всех структурных уровнях.
Так, в области фонетики специалисты указывают на постепенное вытеснение заднеязычного щелевого к (типа русского х) глухим смычным к (h^aoso>kaoso 'хаос'; h^emio>kemio 'химия' и т.п.)- Такого вытеснения не происходит в случае омонимии (h^olero 'холера', kolero 'гнев'; h^orо 'хор', korо 'сердце").
Отмечается тенденция к укорочению слов: proleto - proletario 'пролетарий'; proletaro - proletariaro 'пролетариат'; dekadi - dekadansi 'приходить в упадок'; organize - organizacio 'организация' и т.д. Этот процесс распространился и на производные слова, которые могут терять словообразовательные элементы: parolemo - раrolemeco 'разговорчивость'; alto - alteco 'высота' и др.
Стремление к фономорфологическому упрощению слов приводит к вытеснению длинных сложных слов более короткими неологизмами: krenelo - murodento 'зубец крепостной стены'; rankoro - malbonmemoro 'злопамятство'; foro - malproksimo 'даль'; inundo - superakvego 'наводнение' и т.д. Неологизмы, обычно довольно короткие слова, появились также вместо целого ряда терминологических сочетаний: blito - rugha beto 'красная свекла'; adobo - nebakita briko 'необожженный кирпич'; bracelo - surmanika rubando 'нарукавная повязка'; domicilo-loko de konstanta logho 'постоянное местожительство' и т.д.
По сравнению с заменгофовским словарем лексика эсперанто значительно пополнилась и за счет неологизмов. Например, сравнительно недавно появились такие слова, как: angoro 'тоска'; bizara 'причудливый, странный'; celebri 'чествовать'; fajna 'изысканный' и т.д. (см. подробнее [Дановский, 1976, с. 103]).
Отмечается также существенное расширение разряда междометий, которых у Заменгофа было всего три: ha! 'а!', 'ах!'; he! 'э!', 'эй!'; ve! 'увы!', 'горе мне!'. Их число затем увеличилось более чем десятикратно. Причем это происходило в результате появления новых простых междометий (aj! 'аи!' - при плаче; ba! 'ба!' - удивление; be 'бе' - блеяние; пи! 'ну!' 'конечно!' и т.д.) и путем превращения в междометия корней слов, выражающих звукоподражание (frap 'хлоп!'; plaud 'хлюп'; gut 'кап'; knar 'скрип'; pik 'раз'и т.д.).
Эсперанто обогатился также новыми междометиями и наречиями: alio 'другое', aliu 'другой' (одушевл.); aliam 'в иное время'; kelkiuj 'некоторые'; samiam 'в то же время' и т.д.
Значительное развитие получили явления синонимии и омонимии. Первое возникло как следствие процесса замены неологизмами первоначальных более длинных слов, о чем говорилось выше: soko - shtrumpeto 'носок'; floto - shiparo 'флот'; prodo - bravegulo 'молодец' и т.д. С неологизмами конкурируют старые образования с префиксом mal-: kurta - mallonga 'короткий'; olda - maljuna 'старый'; demendi - malkonfirmi 'отклонять' и т.п.
Что касается полисемии, то она является результатом процесса переосмысления слов. Так, alie может означать: а) 'иначе' и б) 'в другом месте' (более позднее значение); delto: а) 'устье реки' и б) 'дельта'(название греческой буквы); vagonaro: a) 'поезд'и б) 'вагоны' и т.д.
Как показывает анализ особенностей структуры эсперанто, проведенный специалистами за последние годы, наиболее эффективные изменения происходят в области аффиксального словообразования (см. подробнее [Дановский, 1976, с. 92 и сл.]).
К аффиксам, попавшим в «Fundamento» Заменгофа, Академия эсперанто прибавила суффикс -end. Таким образом, «фундаментальных» аффиксов стало 41 (см. «Русско-эсперантский словарь». М., 1950, с. 533-536). Однако на практике, в художественной и особенно в научной литературе встречаются и другие аффиксы; например, отмечены префиксы: cis-, retro-, neo-, arh^i-, mega-, hiper-, hipo-, bi-, di-, penta-, pseudo- и др. Разумеется, не все они должны стать официальными, т.е. признанными Академией эсперанто. Но сам факт их функционирования в текстах свидетельствует о демократизме принципов и дальнейших возможностях совершенствования эсперанто.
Сказанное дает право утверждать, что структура эсперанто не только достаточно гибка для выражения любых оттенков мыслей и чувств, но и легко поддается усовершенствованию. Все зависит от тех задач, которые могут быть поставлены перед плановым языком, а также усилий специалистов-эсперантистов в области языкового строительства, в чем плановый язык нуждается едва ли не в большей мере, чем национальные литературные.
Необходимо отметить также, что эсперантологи отстали от практики по крайней мере (или очевиднее всего) в области ономастики. Нет стабильности и единства в топонимии и антропонимии. Общепризнано, что это становится ахиллесовой пятой планового языка/ а многочисленные статьи и дискуссии до сих пор не дали ощутимых результатов.
Перед учеными стоят определенные задачи и в области терминологии. Значение этого пласта лексики в наш век научно-технической революции трудно переоценить, особенно для планового языка, роль которого как вспомогательного международного языка в научно-технической сфере может быть весьма значительной.
4.
В плане теории международного вспомогательного языка прежде всего необходимо остановиться на понятиях «эсперантология» и «интерлингвистика», которые специалисты понимают по-разному:
Пожалуй, меньше расхождений в понимании термина «эсперантология», имеющего довольно прозрачную внутреннюю форму. Термин этот предложен еще в 1921 г. Э. Вюстером [Wttster, 1921] и с тех пор означает «учение об эсперанто» или «теория эсперанто». Под этим подразумевают обычно историю возникновения языка эсперанто, методологические предпосылки его создания, теоретические вопросы, связанные с его структурой и функционированием.
Эсперантология вписывается как составная часть в более широкий круг проблем, объединяемых понятием «интерлингвистика», по которой существует довольно обширная литература [Дуличенко, 1982, с. 68; Кузнецов, 1982, с. 3]. В данном случае важно отметить, что среди многочисленных определений понятия «интерлингвистика» основной план расхождений касается объема данного понятия.
Первоначально под термином «интерлингвистика» (от interlingua 'международный язык") понималась языковедческая дисциплина, изучающая «естественные законы» формирования вспомогательных языков - как «естественных», так и «искусственных», - способных выступать в роли посредников при общении людей разной национальности (см. [Meysmans, с. 111]). На II Международном конгрессе лингвистов в Женеве О. Есперсен дал «классическое» определение этому термину как «отрасли языкознания, которая исследует структуру и основные понятия всех языков, имея целью установление норм для интеръязыков (interlanguages), т.е. вспомогательных искусственных языков, предназначенных для устного и письменного общения между людьми, которые не могут объясниться с помощью родного языка» [Jespersen, 1931].
Такое содержание понятия «интерлингвистика» в принципе характерно для целого ряда работ, появившихся в 30-х и 40-х годах (Э. Сепир, М. Сводеш, У. Коллинсон, Ш. Балли, А. Сеше, А. Дебруннер, О. Функе, А. Мартине и др.), где подчеркивался общеязыковедческий характер интерлингвистики. Этих лингвистов интересовали различные аспекты построения универсальной теории «языка вообще».
В противовес этому с конца 50-х годов в некоторых научных трудах объем понятия интерлингвистики как бы сужается, и она осмысляется как теория международного вспомогательного языка в качестве средства преодоления языкового барьера на международной арене. Эта точка зрения нашла отражение и в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой (М., 1966), которая определяет интерлингвистику как «раздел языкознания, изучающий разнообразные вопросы, связанные с созданием и функционированием различных вспомогательных языков - от международных языков типа эсперанто, интерлингва и т.д. до математических языков-посредников, информационно-логических языков и вспомогательных кодов для машинного перевода, информационных машин и т.п. На этой стадии интерлингвистика превращается в абстрактную теорию языка, построенную на логико-математической основе и имеющую своим предметом реляционный каркас языка» (с. 179).
Подобный сдвиг в понимании интерлингвистики, по-видимому, объясняется двумя причинами. Во-первых, уже накоплен значительный опыт использования эсперанто в различных сферах международных контактов (международная переписка, проведение на эсперанто конгрессов, симпозиумов, совещаний и т.п., издание разнообразной литературы и т.д.), который требовал своего осмысления.
Во-вторых, в 50-е и 60-е годы значительного уровня достигли успехи ученых по решению проблемы машинного перевода, что требовало также «интерлингвистического» осмысления.
Интерлингвистическая концепция разрабатывалась многими лингвистами - как в нашей стране, так и за ее пределами (подробнее см. [Дуличенко, 1984, с. 3 и ел.]).
В послевоенный период наиболее значительной фигурой в советской интерлингвистике был кавказовед и эсперантист профессор Е.А. Бокарев, которому принадлежит ряд интереснейших высказываний относительно характера и роли эсперанто как международного вспомогательного языка (см. [Исаев, 1976, с. 5 и ел.]). В частности, он как профессиональный лингвист ратовал за то, чтобы сделать эсперанто полноценным объектом исследования, сосредоточив изучение «всех аспектов этой проблемы в одном научном центре (или нескольких центрах)... для подготовки таким образом авторитетной постановки вопроса в авторитетной международной инстанции» [Бокарев, с. 25]. Значительную роль для повышения престижа эсперанто в сознании широких научных кругов сыграли принципиальные статьи одного из последователей Е.А. Бокарева - академика Академии эсперанто, профессора В.П. Григорьева (см. [Григорьев, 1960; 1965; 1966; 1976]).
Положительное значение имело и появление книги Э. Свадоста «Как возникнет всеобщий язык?», в которой дана подробная сводка материалов по истории возникновения идеи всеобщего языка и конкретным попыткам построить проекты такого языка.
Ученики и последователи Е.А. Бокарева, в частности члены Проблемной группы по интерлингвистике (Институт языкознания АН СССР), в своих работах стараются развить его научные положения (см. [Кузнецов, 1982; 1984; 1986; 1987; Исаев, 1983; Семенова, Исаев]).
Необходимо также сказать о той ценной работе по интерлингвистике, которую проводит профессор Тартуского университета А.Д. Дуличенко. Особенно хочется подчеркнуть значение подготавливаемых им сборников «Interlingvistica Tartuensis» (см. [АПСИ; ТИМЯ, ИССИ]), в которых поднимаются и анализируются самые различные вопросы интерлингвистики и зсперантологии.
И здесь, на новом витке, язык эсперанто, в частности, представляет общеязыковедческий интерес. Вспомним, например, сколько усилий приложено лингвистами, чтобы выявить так называемые универсалии. А структура планового языка как раз базируется на «универсальных» лингвистических явлениях, причем данных не разрозненно или списком, а в целостной действующей системе. Думается, что, если подойти к вопросу не предвзято, структуру планового языка можно было бы использовать в типологических исследованиях как некий «языковой эталон».
Немало делают для развития интерлингвистики и наши зарубежные коллеги - в Болгарии, Венгрии, Польше, ГДР, ФРГ, Англии, США и других странах. Очень существенна роль в практической сфере интерлингвистики видного деятеля эсперанто-движения в ГДР, крупного ученого-интерлингвиста Детлева Бланке (см. [Blanke, 1982; 1985]).
Актуальной задачей советских интерлингвистов является налаживание и поддерживание координации исследовательской работы не только внутри страны, но и в международном масштабе.
Кроме того, можно смело утверждать, что общее языкознание в долгу перед интерлингвистикой, которая ставит теоретические и социологические проблемы языковой жизни современного многонационального человечества. Более того, многовековая история развития идеи вспомогательного языка, столетний опыт его функционирования нуждаются в глубоком философском и лингвосоциологическом анализе.
Addenda
- В январе 1989 г. по решению Всесоюзной конференции эсперантистов был возрожден Союз эксперантистов советских республик (СЭСР), деятельность которого была прервана в 1938 г. За это время появились также и другие самостоятельные объединения советских эсперантистов.
- На базе Проблемной группы по интерлингвистике в Институте языкознания АН СССР образована Проблемная группа по языковому планированию в СССР и за рубежом.
|
|