ИСКУССТВЕННЫЕ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ЯЗЫКИ...

В. П. Григорьев

ИСКУССТВЕННЫЕ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ЯЗЫКИ КАК ИНТЕРЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА *

1. Опыт развития интерлингвистики, основным предметом которой является проблематика, связанная с созданием и функционированием искусственных вспомогательных международных языков (ИВМЯ), пока еще недостаточно освоен общим языкознанием. Так, в отечественной традиции мы пока не располагаем ни одним систематическим изложением соответствующих проблем.* В прикладном языкознании ИВМЯ как аналоги естественного языка привлекают к себе несравнимо меньше внимания, чем, скажем, информационно-логические и другие «машинные языки». С точки зрения неотложных практических потребностей общества, это последнее обстоятельство вполне понятно. Что же касается роли интерлингвистического аспекта в фундаментальных филологических исследованиях, то он, в глазах интерлингвистов, явно недооценивается.

Сам термин интерлингвистика в последнее время иногда пытаются отторгнуть от традиционно присущего ему смысла. Так, например, употреблению этого слова в работах О. Есперсена, В. Мандерса или Г. Вариньена М. Вандрушка противопоставляет существенно иное, обозначая словом «интерлингвистика» очень широко понимаемое сопоставительное языкознание.* Любопытно, что здесь мы имеем дело не с расширением сферы применения термина, а именно с его «похищением»: в сборнике, посвященном М. Вандрушке и озаглавленном «Интерлингвистика»,* нет ни одной статьи, которая по своей тематике могла бы быть упомянута в реферативных журналах «законных владельцев» термина, например, в органе западногерманского Общества международного языка - «Interlingvistika informa servo» (IIS).

Примерно с начала XX в. уже существует и достаточно четко прослеживается связь между общелингвистическими и интерлингвистическимй концепциями таких ученых, как Г. Шухардт, И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. Мейе, Н. С. Трубецкой, О. Есперсен, Н. Я. Марр, Э. Сепир, А. Мартине и др. Эта связь очевидна и в советском языкознании, которым накоплена ценная интерлингвистическая аргументация, например, в работах Л. В. Щербы, Н. В. Юшманова, Е. Д. Поливанова, Л. П. Якубинского, А. М. Пешковского, Л. А. Булаховского, Л. И. Жиркова.

Особого внимания заслуживает деятельность Е. А. Бокарева. Его наследие в области интерлингвистики и эсперантологии еще ждет глубокого и всестороннего осмысления социолингвистами и филологами многих других специальностей - всеми, кого интересует проблема «естественные языки - искусственные языки».*

Е. А. Бокарев одним из первых среди крупных профессиональных лингвистов сделал конкретные ИВМЯ таким же полноценным объектом неспорадического научного исследования, как и естественные языки. Пожалуй, если не говорить о Бодуэне и Есперсене, единственными его предшественниками оказываются здесь Н. В. Юшманов с его многочисленными работами по идо и Э. Вюстер - автор фундаментального эсперанто-немецкого словаря.* Любопытно, что у Э. Вюстера «искусственность» объекта присутствовала и в той специальности, в которой он получил всеобщее признание, - в стандартизации языка техники. В отличие от него для Е. А. Бокарева такой специальностью явились «наиестественные» младописьменные и бесписьменные языки и диалекты Дагестана. Но известно, что Е. А. Бокарев много занимался и проблемами методики преподавания такого нормализованного литературного языка, как русский, особенно в первые послеоктябрьские десятилетия, когда проблемы нормализации языков народов СССР оказались в центре внимания многих языковедов. Известно также, как много занимался этими проблемами Н. В. Юшманов, арабист по основной специальности и выдающийся лингвист-полиглот.

И Бокарев, и Вюстер, будучи широко эрудированными интерлингвистами, прежде всего проявили себя как эсперантологи. Обращение их именно к эсперанто (так же, как Юшманова - к идо и к критике эсперанто) закономерно. Будучи от рождения младописьменным языком, эсперанто по мере его полифупкционального развития все больше (в 10-20-е годы наряду с идо) нуждался и - единственный из ИВМЯ - нуждается сейчас в квалифицированной нормализаторской деятельности лингвистов. «Эсперанто-русский словарь» Е. А. Бокарева (М., 1974) и «Русско-эсперантский словарь» (М., 1966), вышедший под его редакцией, следует рассматривать не только как учебные двуязычные словари, но и как вклад языковеда в нормализацию эсперанто, как закономерные подступы к толковому словарю этого языка, отвечающему всем требованиям современной науки.

2. Е. А. Бокарев не успел написать учебник типа «Введение в интерлингвистику», по постоянно работал над соответствующим кругом проблем. Он систематически собирал и отбирал необходимые материалы из самых различных источников, в том числе из художественной литературы, которая нередко дает интересные примеры ситуаций, связанных с «языковыми барьерами». Не будем гадать как в таком пособии Е. А. Бокарев мог бы использовать историю «косого Левши». Вот два контекста из знаменитого сказа* (курсив в цитатах здесь и далее наш.- В. Г.):

«И велел государь, чтобы вез блоху особый курьер, который на все языки учен, а при нем бы и Левша находился <...>» (гл. 14); «Никак его [Левшу] более удержать не могли. По суше его пустить нельзя, потому что он на все языки не умел, а по воде плыть нехорошо было, потому что время было осеннее, бурное, но он пристал: отпустите» (гл. 16).

Интерлингвистическая мотивировка злоключений косого Левши остается почти незаметным фабульным эпизодом и в общем замысле Н. С. Лескова, и в читательском восприятии. Тем больший смысл приобрели бы в пособии случаи прямого сюжетного использования художниками слова проблематики ИВМЯ. Ограничимся одним примером.*

Герой заснул и ... оказался в будущем. Люди там «говорили на каком-то незнакомом языке»; «<...> один из них отделился от толпы, приблизился ко мне и спросил: - Kiu vi? (...) Не эсперанто ли это? Как досадно, что я не изучал эсперанто» (гл. 1. В летний вечер). И далее: «Как бы мне спросить Эа? Если они говорят на эсперанто, то ... надо вспомнить. В эсперанто много латинских корней. Мужчина, муж по-латыни vir. Попробуем.

- Vi viro?

Эа рассмеялась, отрицательно кивнула головой и шаловливо выбежала из комнаты» (гл. 2. Воздушная тюрьма).

В отношении такого рода материалов интерлингвистика находится пока на стадии простого собирательства. Лишь в последние годы трудами отдельных энтузиастов начат оперативный комментарий к теме «интерлингвистическое вокруг нас».* О необходимости постоянного осмысления подобных и иных фактов говорит и практика расширительно-семиотического (или просто переносного) употребления самого слова язык, как бы затушевывающая остроту проблемы ИВМЯ.

В самом деле, чуть ли не каждый день приходится слышать или читать о «международном языке математики», о «языке мира, человеколюбия, свободы», об «интернациональном языке музыки», «понятном для всех языке деловых контактов» и «выразительном языке торговли», даже о том, что в зарубежных гастролях такому-то театру нисколько не мешал «языковой барьер» и т. д., и т. п. Убаюкивающий пафос таких выражений, с интерлингвистической и общесемиотической точек зрения, не так уж далеко отстоит от аргументации известного в истории ИВМЯ коллежского советника Михаилы Рослякова, который в начале прошлого века был убежден в том, что уже есть всемирный язык - «язык веры». Конечно, сейчас мало кто мечтает о глобальном православии, но ирония Л. Герара:* «Самый простой международный язык - молчание» - как будто еще не оценена за пределами узкого круга историков интерлингвистики.

По мере того как некоторое понятие об эсперанто укреплялось в психическом стереотипе человека XX в., слово эсперанто все чаще обнаруживало аналогичные (но, в отличие от слова язык, с поправкой на статус полу-апеллятива) приращения смысла. Ср., например, такие словоупотребления:

«Родилось новое слово - «линкос». Второй слог происходит от «космоса». А первый? Это начало слова «лингвистика». Космическая лингвистика? Именно так! Своеобразное эсперанто Вселенной!»*; «Причудлив и своенравен аппарат мозга. Физиолог и биохимик, психиатр и микроскопист долго разбирались в нем порознь. Кибернетика дала им общий язык, стала чем-то вроде эсперанто биологии»*; «Сальваторе Квазимодо (...) признается, что он мечтает <...>, чтобы поэты разговаривали между собой, так сказать, на своем «поэтическом эсперанто», или понимая друг друга без слов».*

Это - примеры «позитивных» приращений смысла. С ними мирно уживаются и «негативные». Свежий факт такого плана содержит «Диалог об актере».* По мнению его участника - кинорежиссера Г. Козинцева, «мы разучились понимать красоту речи. Нивелирование текста, превращение языка в какое-то эсперанто - в этом нет ничего хорошего». Стремление перенести на слово эсперанто те отрицательные обертоны общеязыкового употребления, с которыми прочно срослось имя нарицательное волапюк, связано с обычными поисками новых пейоративов, но прежде всего - с «непросвещенностью» носителей языка относительно эстетической функции эсперанто, потенциальных и уже реализованных его возможностей.*

Но как ни важна проблема «Эстетика ИВМЯ» или - уже - «Эсперанто как язык перевода» и «Оригинальная художественная литература на эсперанто»,* это - тема особой статьи. Ограничимся поэтому простым ее упоминанием и, приведя строки призыва известного венгерского поэта-эсперантиста К. Калочая обогащать язык поэзией: «venkas la deviz' audaca: Richu la lingvo por alti arte!»*, заметим, что в одном только изданном в ГДР номере журнала эсперантистов «Мир» («Расо», 1973, № 4) помещены переводы отрывков из романа Бруно Апица «Голый среди волков» («Nuda inter lupoj») - отдельное издание романа вышло в Лейпциге, - и из «Трехгрошовой оперы» Брехта, а также переводы стихотворения «Тринадцать миллионов тонн» (из «Вьетнамских стихов») Е. Евтушенко и «Песен о мире» Е. Долматовского. Здесь же опубликованы рецензии на изданные в 1971-1972 гг. в ДРВ сборники повестей и рассказов «La horloghisto de Djen Bjen Fu» и «Kun onklo Ho».

Эсперантисты отваживаются на переводы даже таких поэтов, как В. Хлебников.* Когда-то И. Анненский с горечью писал: «Мы слишком привыкли смотреть на слово сверху вниз, как на нечто бесцветно-служилое, точно бы это была какая-нибудь стенография или Эсперанто, а не эстетически ценное явление из области тончайшего и древнейшего из искусств».* Такой взгляд (и на слово, и на эсперанто) сохраняет живучесть и в наши дни. Как ни многосложны задачи современной филологии, ей еще предстоит непредвзято проанализировать достоинства и недостатки литературы на эсперанто и оценить конкретные проявления и перспективы эстетической функции этого языка, не такого уж и «искусственного» в его синхронии.

Теперь можно сформулировать более широкое определение интерлингвистики как интердисциплинарного направления исследований. Интерлингвистика изучает способы удовлетворения потребности в средствах международного общения в его социальном, историко-филологическом и иных аспектах. Но проблемы, связанные с синхронным, машинным и традиционным переводом, дву- и многоязычием, «клубом мировых языков» и т.д., исследуются пока более внимательно и организованно, чем проблемы ИВМЯ. Требования системного анализа комплексной проблемы заставляют филологов устранить это «неравноправие». Lingua non habet osorem, nisi ignorantem.

3. Развитие интерлингвистики от утопии к науке характеризуют поиски оптимальных средств международной коммуникации, борьба различных точек зрения на проблемы «языковой политики», острые столкновения противоположных мировоззрений, разных идеологий. В «Литературных мечтаниях» В. Белинский писал: «Создать язык невозможно, ибо его творит народ; филологи только открывают его законы и приводят их в систему, а писатели только творят на нем сообразно с сими законами».* Но филологически строго проанализировать этот тезис, очевидно, невозможно, если не принять во внимание слова М. Горького (1928): «Стремление создать язык, единый для всех людей - одно из тех дерзких до безумия стремлений, которые всегда служили, ныне служат и всегда будут служить делу организации мира по воле человека и для безграничного развития способностей человека <...> Против эсперанто возражают: это искусственный язык, а языки искусственно не создаются». Но ведь «<...> все, что отводит нас от животных, - все это «искусственно»».* Нет необходимости напоминать здесь концепцию А. Шлейхера и полемику с ней уже в трудах А. Потебни.*

В настоящее время обсуждение вопроса о том, возможно ли создание ИВМЯ, уже не имеет смысла. В 10-20-е годы XX в., учитывая объективный опыт функционирования языков типа эсперанто, (интер)лингвистика ответила на этот вопрос безоговорочно в положительном смысле. Кроме названных выше, и такие лингвисты, как Р. Ф. Брандт и В. И. Чернышев, а за рубежом - В. Коллинсон и Б. Мильорини, K. Фосслер и Дж. Л. Трейджер, Э. Германн и А. Дебруннер, Ж.Вандриеси Н. Ван-Вейк, участвовали в распространении интерлингвистических аксиом. Любопытно, что некоторые из этих ученых первоначально были принципиальными противниками ИВМЯ, а позднее, признав, например, эсперанто или идо, или идею интерлингвы НАЛА, обнаруживали и на интерлингвистической арене свои политические пристрастия. Так, Фосслер в 1925 г. с тревогой писал о том, что «международные большевизм, социализм и коммунизм» намерены с помощью эсперанто «развивать свою политическую пропаганду».

Казалось бы, что младограмматизм в языкознании в результате деятельности Бодуэна и Ф. де Соссюра и развития новых направлений исследования языка преодолен бесповоротно. Но «мертвый хватает живого». Живучесть старых, «преодоленных» методологических концепций еще не до конца объяснена языковедческой геронтологией. Во всяком случае, полагая, что в полемике по вопросу об ИВМЯ между Бодуэном и Бругманом - Лескином «в последний раз резко и четко столкнулись два лингвистических мировоззрения: отживающее младограмматическое и оппозиционное бодуэновское», Л. В. Щерба, писавший это в 1929 г., заблуждался. Подобно тому, как Шлейхер и некоторые младограмматики относились к литературным языкам, так многие современные лингвисты относятся к ИВМЯ. Прямых «столкновений» за рубежом немало и сейчас.* Показательны и неаргументированные оценки ИВМЯ, принадлежащие видным советским лингвистам, хотя несомненно, что, например, эсперанто - проблема не мнимая, а реальная.*

Заклинания типа Pereant linguae artifices! и др., звучавшие еще на дискуссии о синхронии и диахронии в 1957 г., также показывают, что младограмыатизм во взглядах на ИВМЯ не изжит до сих пор. Его поддерживает и слабая информированность социологов, филологов, писателей и читателей по вопросу об эсперанто и по проблеме ИВМЯ в целом. Все это создает в научной и общей печати некоторый «интерлингвистический вакуум», опасный и потому, что он заполняется - стихийно и «естественно» - индивидуальными или стереотипными пристрастиями, а иногда и очень далекими от науки вполне обывательскими «фактами».* Им должна быть противопоставлена оперативная и объективная информация.* Что касается самого языкознания, то привычные для него - со времен А. М. Пешковского - «объективная» и «нормативная» точки зрения на язык пока еще не распространились на все интерлингвистические объекты.* Не будет, по-видимому, преувеличенным требование внедрить в науку о языке последовательно интерлингвистическую точку зрения на реальные процессы языкового развития.

Очень важно, чтобы такое внедрение могло опираться на непредвзятый анализ всей совокупности ленинских высказываний и заметок об интерлингвистической проблематике, на соответствующие материалы международного коммунистического и рабочего движения и воспоминаний о Ленине. Это позволило бы полностью развеять, с одной стороны, легенды об источниках афоризмов типа «эсперанто - латынь пролетариата», а с другой - реально оценить все еще бытующие, но очень слабо аргументированные утверждения о том, что Ленин был якобы убежденным противником ИВМЯ.* Между тем Институту марксизма-ленинизма при ЦК КПСС неизвестны какие-либо высказывания Ленина об эсперанто. Усматривать в использовании Лениным для характеристики терминологии Каутского слова волапюк* общую оценку ИВМЯ - элементарно некорректно: уже в 10-е годы это слово стало нарицательным со значением 'абракадабра'.*

Первую и в целом плодотворную попытку осмыслить все доступные материалы, относящиеся к теме «Ленин и интерлингвистика», предпринял недавно ленинградский исследователь С. Н. Подкаминер.* По его заключению, возможно, что Ленин присутствовал на диспуте «Социализм и эсперанто» в Кракове 15 августа 1912 г., и несомненно, что с согласия Ленина в порядок дня II Конгресса Коминтерна был включен пункт «Об эсперанто», а порядок дня III Конгресса Коминтерна содержал пункт «О международном языке». Разыскания С. Н. Подкаминера и приводимые им факты заслуживают внимания. Их следует оценивать, учитывая, например, и высказывание А. В. Луначарского (первоначально скептически относившегося к идее ЯВМЯ, по в 1926 г. признавшего, что факты говорят в пользу эсперанто), «Письма о международном языке» А. Барбюса, аргументы М. Горького, деятельность Союза эсперантистов советских республик и Студийной комиссии по введению международного языка в Коминтерн* и т. п.

4. За последние 15-20 лет в положении интерлингвистики в нашей стране произошли благоприятные перемены. Интерлингвистика официально признана как научная специальность. В составе одного из научных советов при Бюро Отделения литературы и языка АН СССР работает секция интерлингвистики. Появляются все новые, в том числе интересные и перспективные публикации.* В какой-то мере определились и организационные формы эсперантского движения в СССР. Все активнее становятся интерлингвисты за рубежом.* Заметна деятельность сторонников мира - эсперантистов в ГДР. Все это - косвенные отражения все более ясно осознаваемой необходимости преодолеть языковые барьеры в условиях нарастающего потока разноязычной информации.

Тем не менее мы не располагаем еще ни одним дипломированным специалистом по ИВМЯ. Соответствующие исследования не планируются и не координируются. Деятельность одной только Секции интерлингвистики не в состоянии, конечно, существенным образом изменить положение дел. Ведь даже сам предмет и задачи интерлингвистики разные ученые понимают очень по-разному, а лингвистическая прогностика обычно считает, что «искусственно созданные языки типа эсперанто ... в счет не идут»,* и «оставляет в стороне <...> идеи общих искусственных языков <...>», поскольку не считает ИВМЯ «реально наблюдаемыми явлениями языкового развития».*

По-видимому, действительная потребность в едином средстве общения еще не настолько остра, чтобы «парадоксальная» языковая ситуация в современном мире (по характеристике А. Мейе в 1918 г.) осознавалась как кризисная. Кризис еще не назрел. Поэтому предупреждения специалистов и их предложения по использованию ИВМЯ* остаются без практических последствий. Но заметим, что, по признанию ученых, глобальные масштабы экологического кризиса застали их врасплох.* Интерлингвистике стоит своевременно усвоить эти методологические уроки.

«Парадокс» самой интерлингвистики состоит в том, что именно в ней специалисту особенно трудно охватить всю необходимую научную информацию: значительная часть важнейшей литературы об ИВМЯ - в частности, классические работы Н. В. Юшманова, Р. де Соссюра, Л. Кутюра - представляет собой библиографические редкости. Интересные дискуссии, например о проблеме сложных глагольных форм эсперанто с причастиями на -ata и -ita, могут развернуться на страницах такого журнала, как «Oomoto», чей религиозный пафос притупит внимание серьезного ученого, если, допустим, этот крошечный журнал вообще попадется ему на глаза, и т. п. Не в последнюю очередь с этим обстоятельством связано относительно медленное развитие полноценных работ по эсперантологии.

Им же усугубляются и трудности общей классификации интерлингвистических объектов. В неупорядоченных терминах, без детализации и без показа взаимодействий здесь можно было бы предложить такую схему противопоставлений: 1) ИВМЯ - «естественные языки» в функции средств международного общения; 2) апостериорные аналоги «естественных языков» - априорные проекты, а также символические языки, языки-посредники машинного перевода, метаязыки типа «логлэн» или «юнисист» и т. п.; 3) глобальные проекты ИВМЯ - зональные, континентальные, проекты для группы родственных языков; 4) ИВМЯ с полным объемом функций (для «всех») - функционально ограниченные проекты (например, только для ученых; ср. интерлингва-ИАЛА); 5) ИВМЯ с автономными системами словообразования - натуралистические проекты; 6) ИВМЯ с относительно гомогенным корнесловом - гетерогенные системы.

Практика построения и развития ИВМЯ, основанного на первых членах указанных оппозиций, представлена в опыте эсперанто.* По поводу каждого из шести перечисленных уровней как бы задается немало каверзных вопросов разного рода: способен ли этот язык обеспечить полноценное международное общение, каковы были бы политические и иные последствия его всеобщего выбора, окажется ли он «языком-посредником» или на нем будут развиваться и «ненациональные» культурные ценности,* если априорные проекты ИВМЯ неконкурентоспособны, то не превратится ли эсперанто в хобби в случае успехов машинного перевода* и т. д. В этой статье невозможно даже кратко остановиться на контроверзах в рамках остальных противопоставлений. Заметим только, что практически весь XX в. занят поисками новых ИВМЯ, «более совершенных», чем эсперанто: от идо (Л. Кутюра), окциденталя (Э. де Валь), эсперантидо, нов-эсперанто (Р. де Соссюр) и этема (Н. В. Юшманов) до фратэра (Pham Xuan Thai),* априорного боабому, и многих, которые еще последуют.

Попытки создания новых ИВМЯ имеют большое значение, так как, с одной стороны, помогают обнаружить некоторые слабые места в эсперанто, а с другой - подтверждают, что эсперанто вовсе не является неким архаизмом «эпохи до Хомского», как выразился недавно А. Баузани (1970). Выявление универсалий среди национальных языков и новейшие методы в познании природы языка не привели в области «конструктивной интерлингвистики» к созданию опасного конкурента эсперанто и даже к существенно новым идеям. Победить эсперанто в условиях обычной конкуренции мог бы сейчас, по-видимому, лишь такой проект ИВМЯ, который превосходил бы эсперанто принципиально и безусловно. Вместе с тем известно, что Бодуэн отказался придумывать новый проект («лучшее враг хорошего»), а другие лингвисты (среди них Р. Ф. Брандт, О. Есперсен, коллектив ПАЛА) пытались «превзойти» эсперанто, но не добились желаемого успеха. Кроме того, эсперанто обнаружил важную способность: он легко заимствует, использует и преобразует не только то новое, что появляется в живой речи разных национальностей, но и то ценное для него и конструктивное, что обнаруживается в идеях конкурентов. Не один только Кутюра обвинял эсперантистов в плагиате.

Но если упомянутый выше PIV по объему вполне соизмерим с однотомным Ляруссом или словарем С. И. Ожегова, то в своем содержании он драматичен. Выше было сказано, что квалифицированные лингвисты мало интересуются культурой эсперантской речи; советские же интерлингвисты практически почти не участвуют в нормализаторской деятельности Академии эсперанто. Между тем налицо не только определенная тенденция к окцидентализации («озападниванию») современного эсперантского словоупотребления и синтаксиса; нетрудно заметить и собственно лингвистическую нормативную недостаточность этого ИВМЯ. Драматизм в том и заключается, что степень нормализованности эсперанто пока не вполне отвечает задачам его полноценного и беспрепятственного функционирования в качестве ИВМЯ. Во всяком случае эсперанто в нормативном отношении пока недостаточно далеко ушел от младописьменных и все еще слишком медленно приближается к развитым национальным языкам.

Дело здесь не в том, что первоначальные полупуристические тенденции к максимальному использованию в эсперанто словосложения и деривации на базе очень ограниченного количества корней и аффиксов с течением времени дополняются противоречащей тенденцией к неологизации. Это - естественная для живого языка тенденция к окказиональному расширению корнеслова, к полисемии и к экономичности иного рода; так, например, у ряда длинных слов эсперанто появляются короткие конкуренты, синонимы-неологизмы (или «квазисинонимы»). Ср. судьбу многих слов с mal-: с maldekstra 'левый' конкурирует liva, с malfermi 'открывать' - ovri, с maljuna 'старый' - olda, с mallborema и malpenema 'ленивый' - pigra, с malgaja и malgoja 'печальный' - trista и т. п.

Круг таких слов сам по себе очень интересен. Одни из них (например, trista) в некоторых словарях уже не имеют никаких ограничительных помет, другие - сохраняют статус поэтизмов (olda, pigra и т. п.), наконец, третьи - сопровождаемые обычно пометами нов. или малоупотр.- составляют основу того слоя слов эсперанто, который можно было бы обозначить как письменно-литературное просторечие.* Распределение указанных помет в словарях нельзя признать последовательным. Многие такие слова, действительно, появились впервые в оригинальной или переводной поэзии эсперанто, но различие между просторечием и поэтической лексикой здесь пока менее четкое, чем, скажем, в современном русском языке.*

Дело и не в том, что в эсперанто начинают появляться сложносокращенные слова типа русск. колхоз и компартия (ср. в PIV: priseko из privata sektoro, а также kompartio). Это вводит в эсперанто не предусмотренный инициатором способ словообразования, что, конечно, создает - как когда-то и в русском языке - специфические проблемы нормирования, принципиальную возможность оживления борьбы пуристов и антинормализаторов и в практике развития ИВМЯ. Но пока аббревиатуры такого рода единичны.

Суть главной из проблем нормализации эсперанто заключается в другом. В свое время попытки создать ИВМЯ, которые бы не изменялись, напоминали Ф. де Соссюру курицу, высидевшую утиное яйцо. Сейчас эта аналогия должна быть расширена: ее следует распространить и на попытки создать неидиоматичный язык или полностью воспрепятствовать развитию в ИВМЯ идиоматики.

Речь идет о том, что официальная нормализация, которая является прерогативой Академии эсперанто, недостаточно учитывает принципиальную идиоматичность многих эсперантских слов, переоценивая системность эсперантского словообразования (ср. трудности нормализации слов на -ul(o), -i(o), -ig(i) и относительную легкость нормализации слов с сознательно идиоматичным суфф. -um-). К тому же нормализация ведется все еще, как правило, на уровне морфем - корней и аффиксов, а не слов (и поэтому сильно отстает от реальной практики словоупотребления; так, строго говоря, даже слово esperantisto не является официальным, поскольку не получает в словарях соответствующего знака - звездочки, астериска). Наконец, в связи с этими обстоятельствами, нормализаторы ориентируются прежде всего на план выражения, а план содержания нередко предполагается как бы автоматически выводимым из морфемной структуры языка.

Между тем известно, что «ни звучание, ни смысл морфов, будучи определенными, не являются однозначно определенными».* Однозначная определенность в словаре (не говоря уж о контекстах и конситуациях) может быть достигнута лишь на уровне слов, а не морфов и морфем. Но нормализующий знак asterisko даже в PIV «определяет» морфемы, а слова или их отдельные значения - лишь в исключительных случаях. Кроме того, наблюдается существенный разнобой по словарям, связанный с различиями в авторском понимании категориальной принадлежности того или иного корня.*

Все это требует от программы дальнейшей нормализации эсперанто не простого отказа от asterisko в его нынешней полудиахронической функции* и не только перехода к нормализации слов (с сохранением в необходимых случаях нормативного описания аффиксов, псевдоаффиксов, элементов интернациональных сложных и производных слов и т. п.). Прежде всего должна быть подвергнута сомнению и всесторонне исследована сама необходимость описывать гнезда слов, синхронно-словообразовательные связи и словоупотребление в эсперанто лишь на основе гипотезы о жесткой прикрепленности каждого корня (вне слова!) к той или иной части речи.* Уже Кутюра попробовал в описании идо обойтись (частично) без этой гипотезы.

4. Не менее (а вероятно, много более) 100 тыс. человек уже активно избрали эсперанто в качестве ИВМЯ. Поэтому невозможно обходить молчанием этот тип двуязычия (многоязычия) в специальных работах. Ведя полемику с Бауэром по национальному вопросу, Ленин, конспектируя работу Каутского, брал данные о распространении «мировых языков» в их динамике и был очень осторожен в комментариях к данным о численности говорящих. Понятно, что статистика по ИВМЯ тогда не могла приниматься во внимание. Нынешняя статистика позволяет обсуждать все плюсы и минусы и такой языковой политики, которая была бы направлена па сознательное распространение ИВМЯ.

Очевидна возможность «мирного сосуществования» и даже плодотворного сотрудничества ИВМЯ типа эсперанто и тех национальных (родных и иностранных) языков, которые претендуют на членство в «клубе мировых» или уже входят в него. Реальные потребности в знании русского и английского языков (как мировых) сейчас неизмеримо превосходят потребность в знании эсперанто. Но это связано прежде всего с традицией издания научно-технической литературы, т. е. зависит от языковой политики, а не от принципиальной неспособности эсперанто (или ИВМЯ вообще) выступать в ранге «настоящего международного языка». В свою очередь языковая политика определяется действительно осознаваемыми общественными потребностями, и если социалистическое общество испытывает потребность в едином средстве международного общения, то должна быть серьезно и беспристрастно рассмотрена и кандидатура ИВМЯ. Понятно, что более широкое использование ИВМЯ для пропаганды передовых идей могло бы уже сейчас способствовать успешной борьбе с «языковым империализмом» англосаксонского или англо-французского типов.*

Альтернатива «русский язык или эсперанто» представляется ложной, как и альтернатива «эсперанто или иностранные языки». Следовало бы серьезно обсудить конкретные шаги по замене этих неконструктивных «или» на более диалектическое «и», а также способы перехода от стихийного распространения ИВМЯ (так пока распространяется эсперанто) к последовательному, телеологически осмысленному его освоению. Заметим, что для эсперанто как младописьменного языка одной из самых важных является функция предмета преподавания.

Как ни медленно росла до сих пор потребность в общем для всех международном языке, она по данным опросов все полнее осознается не только отдельными специалистами и не только в нашей стране. «Клуб мировых языков», сам обнаруживая тенденцию к росту, по определению не удовлетворяет этой потребности. Глобальная языковая конфронтация неизбежно уступит место эпохе переговоров. Определенному выбору (И)ВМЯ, очевидно, будет предшествовать открытая международная социолингвистическая дискуссия в течение ряда лет. Практически она уже давно ведется, но лингвисты должны быть готовы к ее неизбежному оживлению. Пока такой готовности нет, и свежих поправок в парадоксальный тезис Ж. Мунэна (1958 г.) о том, что проблема вспомогательного международного языка никогда не подвергалась серьезному научному изучению, вносится не так уж много.

Таким образом, сфера ИВМЯ ставит перед лингвистами множество проблем, но лингвистика не только не пытается их решить, но еще не приобрела и вкуса к их формулированию. Конечно, для лингвистов окажутся дискуссионными многие характеристики разных ИВМЯ, в том числе и эсперанто: это и слоговая длина некоторых частоупотребляемых слов, и степень нормированности разных звеньев системы, и стилистическая разветвленность словаря и синтаксиса, и многое другое. Дискуссионность литературоведческой проблематики ИВМЯ тем более очевидна. Но еще раз подчеркнем: все это - проблемы, типичные для любого младописьменного языка и именно поэтому требующие серьезных дискуссий.

Во взглядах на «естественную эволюцию» эсперанто окулист Заменгоф оказался более прозорливым, чем логик Кутюра или лингвисты Есперсен и Юшманов. Уже один этот, опять-таки парадоксальный, факт представляет собой лингвистическую проблему. Е. А. Бокарев, его коллеги и ученики, интерлингвисты разных стран неоднократно анализировали стандартный набор стереотипных возражений против беспримерного эксперимента с ИВМЯ.* Отчего же диалог этот по-прежнему напоминает «диалог глухих»? Несомненно, прав С. Аверинцев: «непредвзятость - совесть филологии». К сожалению, верно и другое: «легче расщепить атом, чем разбить предрассудки».

* В основу статьи пег доклад, сделанный на заседании Методологического семинара Института русского языка АН СССР 15 мая 1973 г.

* Круг опубликованных у нас в последние десятилетия статей по вопросам интерлингвистики очень невелик. В этих статьях только указывается на некоторые проблемы. Единственная книга (Э. Сеадост. Как возникнет всеобщий язык? М., 1968), несмотря на обилие собранных в ней высказываний, в том числе и ряда видных лингвистов, очень далека от решения многих важных проблем интерлингвистики и не отвечает современному уровню теоретического языкознания. Показательно также отсутствие вузовских пособий.

* См.: М. Wandruszka. Interlinguistik. Umrisse einer neuen Spraclb wissenschaft. Mimcnen, 1971. В «Plena ilustrita vortaro de Esperanto» (Paris, 1970, далее - PIV) интерлингвистика определяется как наука, которая исследует социологические, культурные и собственно лингвистические предпосылки нормализованного общего языка, предназначенного для международных сношений (словарь этот вышел под общей редакцией Г. Варинь-ена, президента Академии эсперанто). Свое определение интерлингвистики ниже мы уточним. Основная литература предмета указана в статье: В. П. Григорьев. О некоторых вопросах интерлингвистики.- ВЯ, 1966, № 1.

* «Interlingnistica. Sprachvergleich und Ubersetzung. Festschrift zum 60. Geburtstag von Mario Wandruszka». Tubingen, 1971.

* См., например: E. Bokarev., La internacia lingvosituacio kaj eblecoj de raciigo.- «Der Esperantist». Berlin, Okt. 1967, № 15.

* Е. Wuster. Encildopedia vortaro esperanta-germana. Leipzig, 1923 (доведен до буквы К),

* См.: И. С. Лесков. Собрание сочинений, т. 7. М., 1958, стр. 47 и 53.

* См.: А. Беляев. Борьба в эфире. М,- Л., 1928. - Отвлекаемся от стиля и непредусмотренного «интерлингвистического комизма»: «будетляне» А. Беляева, как и главный герой, коверкают эсперанто (опускается estas, отсутствует частица си). См. также: В. II. Григорьев. И. А. Бодуэн де Куртенэ и интерлингвистика. «И. А. Бодуэн де Куртенэ». М., I960, стр. 66.

* Ср. факты, систематически накапливаемые и освещаемые в IIS, в материалах Центра исследований и документации Всемирной ассоциации эсперанто, в журналах «La monda iingvo-problemo», «International language review», «Fokuso», «Pensiero e linguag-gio in operazioni», «Eco-logos» и др.

* См.: L. Guerard, Short history of the International language movement. London, 1922.

* «Неделя», 1962 № 48, стр. 9. - Линкос из lingua cosmica.

* «Знамя», 1964, № 2, стр. 169.

* «Иностранная литература», 1958, № 4, стр. 196; ср.: 1967, № 2, стр. 201.- В 20-е годы герой М. Шагинян Джим Доллар уже утверждал, что «кинематограф - эсперанто всего человечества».

* «Литературная газета», 15 ноября 1972 г.

* Отдельные упоминания о существующих переводах на эсперанто произведений мировой классики выглядят даже в литературоведческих трудах как раритеты, если не как курьезы. См. о переводе «Двенадцати» А. Блока «даже на язык эсперанто» в кн.: «История русской советской литературы», т. I (M., 1958, стр. 272). Ср. в то же время заявление А. Софронова о невозможности перевода на эсперанто «Ревизора». В последовавшем затем «Ответе эсперантистам» так и не была признана элементарная неосведомленность писателя (см. журнал «Театр» за 1959-1960 гг.).

* См., например: W. Th. Oeste. Esperanto Mittler der Weltlite-ratnr. Mimchen - Basing, 1952; M. Hagler. The Esperanto language as a literary medium: A historical discussion of Esperanto literature, 1887-1970, and a stylistic analysis of translated and original Esperanto poetry. Doct. diss. Ann Arbor, 1972.

* K. Kalocsay. Waringhien. «Esperantologio». Kopenhago, 1961, v. II, № 2, стр. 73.

* Очень интересна тема «Хлебников и интерлингвистика». Ее затронул В. Гофман в своей книге «Язык литературы. Очерки и этюды» (Л., 1936). В обзорах проектов ИВМЯ не упоминается «звездный язык» Хлебникова - единственный, насколько известно, проект международного поэтического языка. Обращение к проблемам ИВМЯ и поэтического языка в их взаимосвязях позволило бы по-новому подойти и к «гипотезе Сэпира - Уорфа», ввести в нее дополнительные ограничения, обусловленные действительной зависимостью «поэтической модели мира» от устанавливаемой самим поэтом нормы своего поэтического идиолекта («идиостиля»). Ср. явление «инерции стиля».

* И. Ф. Анненский, Книга отражений, ч. I. Пб., 1906, стр. 171 - 172.

* В. Г. Белинский. Собр. соч., т. I. M., 1948, стр. 31.

* См. текст письма А. Пешкова белорусским эсперантистам в заметке «Максим Горький - об искусственности языка» («Известия ЦК СЭСР», 1928, № 3-4, стр. 65).

* Критику взглядов Шлейхера с последовательно интерлингвистической точки зрения см.: Е. Bokarev. Указ. соч., стр. 9.

* См., например, обсуждение полемики между кибернетиками Миланского университета Чеккато и Вароссо, с одной стороны, и интерлингвистом Верлорен ван Темаат - с другой, по вопросу о создании нового ИВМЯ методами «operational linguistics» (IIS, 1973, № 2, стр. 20). Правда, в этом конкретном случае обнаруживается, так сказать, «машинный» младограмматизм в области ИВМЯ, младограмматизм «наизнанку». Волна настоящего младограмматизма обнаружилась особенно ярко во время и после обсуждения вопроса об ИВМЯ на сессиях ЮНЕСКО (Монтевидео, 1954; Париж, 1966) и на I Международной конференции по языковой проблеме в науке и обучении (Копенгаген, 1962).

* Ср., в частности: «Процесс терминологического строительства нельзя рассматривать как создание некоего искусственного и механистично-мертвого «эсперанто» из русских [сноска: В том числе заимствованных] морфем» (М. В. Панов. Словообразование. «Русский язык и советское общество. Проспект». Алма-Ата, 1962, стр. 43); или - с поправкой на вероятную журналистскую неточность: «Считают иногда, что можно упростить русскую грамматику... Так это значит - придумать другой язык! Попробуйте, сделайте! Кому он будет нужен?! Кто будет на нем говорить?! Создан искусственный язык эсперанто, им пользуются любители во всем мире, но он не стал народным языком ни в одной стране. И не будет ни народным национальным [?!] языком, ни настоящим международным» («Русский язык: проблемы реальные и мнимые» [Интервью Ф. П. Филина корреспонденту А. Латыниной] «Литературная газета», 18 апреля 1973 г.).

* «Любопытно, что наибольший процент сторонников эсперанто оказался среди... полицейских и работников уголовного розыска» («Техника - молодежи», 1963, №4).- Известны произвольные оценки эсперанто у А. Франса, О. Э. Мандельштама, К. Г. Паустовского, С. В. Михалкова, В. А. Солоухина, С. Шуртакова, Вл. Чивилихина и других писателей. Странная метафора недавно появилась у Е. Евтушенко: «Для меня поэзия - это исповедь сразу перед всеми, а не перед узким кругом духовных эсперантистов)) (см.: «Литературная газета», 28 февраля 1973 г., стр. 5; ср.: Е. Евтушенко. Поющая дамба. М., 1972, стр. 136). Сомнения здесь вызывает, конечно, не право иметь любое мнение о том или ином языке, а инерция некритичности в подчинении ходячему стереотипу, одному и тому же во времена И. Анненского и в наше («послебодузновское» и «послегорьковское») время.

* Образцом может служить заметка «Рабочий язык - эсперанто» в «Правде» от 4 августа 1970 г. о 55-м Всемирном конгрессе эсперантистов.

* Ср.: «Ведь именно естественный язык, и только он, составляет предмет той области науки, которую человечество всегда знало под именем лингвистики» (В. А. Звегинцев. Глоссематика и лингвистика. «Новое в лингвистике», вып. 1. М., 1960, стр. 238).

* Последние опираются на воспоминания Е. Дидрикиль («Молодая гвардия», 1924, № 2-3). См., например: «Юношеская печать», 1957, № 8-9; «Вопросы истории КПСС», 1964, № 4; «Коммунист Эстонии», 1964, № 7. Авторы помещенных в этих журналах статей (О. Логинова, Ф. В. Тадевосян и М. Д. Каммари) некритично пользуются цитатами из указанных воспоминаний. См. в этой связи также раздел «Некоторые общие вопросы науки о языке» в статье: Ю. Дешериев, М. Каммари, М. Меликян. Развитие и взаимное обогащение языков народов СССР. «Коммунист», 1965, № 13.

* См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 31, стр. 24.

* Известно, что Каутский неоднократно обращался к проблемам международного языка. Его позиция в этом вопросе еще недостаточно глубоко проанализирована интерлингвистикой. Существенно учесть и независимо от такого анализа все ленинские рефераты работ Каутского (см. особенно: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 24, стр. 387) и записи речей Маркса о тред-юнионах (см.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 17, стр. 644).

* См.: S. N. Podkaminer. Lenin kaj Esperanto. - «Der Esperantist», Juni-Aug., 1970, № 42.

* Текст резолюции этой комиссии, рекомендовавшей «базироваться на изучении и преподавании международного языка идо» см. в кн.: А. Лантош и др. Учебник международного языка идо для рабочих. С коллективного немецкого издания переработан тт. Ник. Юшмановым... и Фрицем Мильтером... М. (б.г.), стр. VIII-IX. - В комиссию входили «тт. Погани (нарком бывшей Советской Венгрии), Анри Гильбо (Франция), Вакс (Англия), Крыленко (Россия) и Ганс Ичнер (Швейцария)» (Там же, стр. V).

* См., например: М. Linnarnagi. ОЬег die lexikalische Selbststan-digkeit der Suffixe in den Nationalsprachen und im Esperanto. «Linguistica», IV. Tartu, 1971.

* См. работы М. Пея (M. Pel, США), книгу В. Таули (V. Tauli. Introduction to а Шеогу of language planning. Uppsala, 1968), публикации Д. Бланке (D. Шапке, ГДР) в журнале «Расо» и т. д.

* Ф. П. Филин. Современное общественное развитие и проблема двуязычия.-«Проблемы двуязычия и многоязычия». М., 1972, стр. 23.

* В. Г. Костомаров. Русский язык как язык широкого международного употребления. «Филол. науки», 1972, № 6, стр. 74.

* См., например: А. Берг, Д. Арманд, Е. Бокарев. 64 языка... и еще один. - «Литературная газета», 28 августа 1968 г.

* См. поучительные материалы «круглых столов» в журнале «Вопросы философии» (1973, № 1-4; 1974, № 8-9 и др.).

* Исследование Б. А. Успенского подтвердило, что эсперанто представляет аналитический, агглютинативно-аморфный тип языка, хотя исходный материал Л. Заменгоф брал из флективных, фузионных языков. См.: В. Успенский. Принципы структурной типологии. М., 1962, стр. 26-27 (сноска).

* См. в этой связи соображения А. Альбо (A. Albault) в IIS (1967, № 4, стр. 46).

* Интерлингвистический аспект машинного перевода рассмотрел М. Цайлингер (М. Zeilinger) в журнале «La monda lingvo-prob-lemo» (1973, IV, 11). Автор предлагает противопоставление «искусственные - естественные» языки заменить на «социальные - машинные» (стр. 88).

* В этом проекте (см.: «Oomoto», sept.-okt. 1958, № 219-220) использованы и русские слова: tak, kak, ot, savtra, fsera 'вчера'.

* В последние годы в эсперанто развивается и «молодежный жаргон». См. наблюдения венгерского интерлингвиста д-ра И. Сердахельи; журнал «Der Esperantist» (№ 48, Juli-Aug., 1971) перепечатал его заметку из журнала «Literatura Foiro».

* Хотя и в нем трудно отрицать глубинную общность отдельных процессов в развитии просторечия и жаргонов, с одной стороны, и в словообразовании, характерном для современной поэтической речи, - с другой. Ср., например, жаргонные метафоры типа мылкий, каламбуры типа международный вагон (т. е. бесплацкартный вагон, в котором едут «между народом») и т. п.

* Ю. С. Степанов. Семиотика. М., 1971, стр. 56. - Ср. в PIV замечание Г. Вариньена о том, что при подготовке словаря он много внимания уделил «исследованию смысла (senc-esploro) наиболее употребительных корней» (стр. XII).

* В PIV редактор «всюду сохранил грамматическую категорию, под которой корни фигурируют в «Universala vorlaro»... Впрочем, упоминание в некоторых статьях U.V. наряду с безаффиксным главным корнем также и отдельных форм с окончаниями (например, flor'o рядом с глагольным flor') показывает, что по мысли Заменгофа категориальность корней была более гибкой, чем обычно полагают» (стр. XII).

* Ср. также в PIV функции знаков 1...7 как указаний на порядковый номер «официальных дополнений» к «Fundamento» Заменгофа. Целесообразней в будущем использовать астериск как раз для ненормативных слов (с одновременной разработкой всей необходимой системы характеристик стилистических противопоставлений) .

* Книга А. Н. Тихонова «Проблемы составления гнездового словообразовательного словаря современного русского языка» (Самарканд, 1971) в этом смысле исключительно актуальна и для эсперантологии. См. также: В. В. Лопатин и И. С. Улуханов [Рец.] - РЯШ, 1973, № 1.

* См. в этой связи статью: W. Benton. English spoken: here, where, everywhere. «Think», ed. by IBM, 1967, № 1 - и ее критику в IIS (1967, № 2), а также IIS, 1971, № 2, стр. 23 (о претендентах на роль общего языка в ЕЭС).

* См., например, аргументированную статью проф. В. Фалькенхана (V. Faikenhaha; Институт славистики университета им. Гумбольдта, Берлин, ГДР) в журнале «Der Esperantist» (Jan. 1968, № 18-19).