АБДУЛ БАХА ОБ ЭСПЕРАНТО

Одним из величайших шагов на пути к всеобщему миру было бы введение
универсального языка. Существование универсального языка облегчило бы
взаимоотношения всех наций; тогда человеку было бы достаточно знать всего
два языка - родной и международный. Последний обеспечил бы возможность
общения всех людей друг с другом. Тогда не было бы необходимости общаться с
представителями любой национальности и страны, не прибегая к помощи
переводчика.
С этой целью был создан эсперанто. Это замечательное изобретение и отличная
работа... Следует собрать международный конгресс, состоящий из депутатов
всех стран Востока и Запада. Этот конгресс должен образовать общедоступный
язык, и это принесло бы неоценимую пользу всем странам.
До тех пор, пока подобный язык не войдет в употребление, мир будет
продолжать испытывать большие трудности в общении. Различие языков является
одной из серьезнейших причин неприязни и недоверия среди народов, отделенных
друг от друга языковым барьером. Если бы все могли говорить на одном языке,
было бы намного легче служить человечеству!..

Нижеприведенное высказывание Абдул-Баха прозвучало 20 января 1910 года в
Хайфе, в приватной беседе учителя с двумя английскими дамами.
Вопрос, заданный одной из англичанок, звучал примерно так: зачем Бахаулла
рекомендовал помимо родного языка учить еще какой-то там всеобщий
искусственный волапюк, то ли эсперанто, то ли как это называется, если
истинным языком международного общения уже стал английский, зная который
можно спокойно объездить все пять континентов, не испытывая особых языковых
затруднений?

Абдул-Баха на это ответил:

Подумайте, разве не всякий человек любит язык своего племени, своего народа,
своих предков и своей родины? Вы, конечно, знаете, как велика сила языкового
понимания, вы сами гордитесь, что с одним только знанием английского языка
можно объездить все континенты; поэтому для достижения мира во всем мире и
мирового единства всеобщий язык необходим, с этим согласны все - и ученые, и
неспециалисты. Но если бы Бахаулла порекомендовал на роль всеобщего язык уже
существующий, вроде того же английского, это вызвало бы протест со стороны
других культурных наций: немцев, итальянцев, испанцев, славян, венгров и
других, а еще больше противостояли бы этому народы Востока. Мы, - сказали бы
они, - не желаем изучать язык завоевателей, через который мы уже однажды
склонились под британское иго, освободиться от которого хотим в будущем.
Пояснить ли вам это на примере нашего родного персидского языка? Ну,
слушайте, друзья мои.

Нашим древнейшим языком является зенд, который родственен санскриту. На
зенде написаны книги Авесты, Священного Писания Зороастра. За период с 400
г. до н.э. по 300 г. н.э., т.е. за 700 лет, язык Авесты распался, смешавшись
с соседними языками. При правлении Сасанидов, растолкав всех своих
соперников, вперед вырвался арамейский язык и слившись с древнеперсидским,
лег в основу новой языковой конструкции Пехлеви, ставшей родным языком для
средней и западной части Персии. В восточной же ее части древнеперсидский
язык более успешно противостоял арамейскому, и из него развился фарси,
ставший мало-помалу современным персидским языком. И даже арабское
владычество, Учением Пророка Мухаммада подмявшее древние верования
зороастрийцев-огнепоклонников, не смогло помешать расцвету национального
языка Персии. И пока царствовал персидский язык, расцветали и национальный
эпос, и лирика в своей оригинальной чистоте. Но с одиннадцатого века
арабский язык все более и более проникал в администрацию, в высшие и
придворные слои, в науку и торговлю, тем более, что арабский был священным
языком, мировым языком Ислама, языком сердца Пророка Мухаммада, Посланника
Бога. И вскоре, по окончании дней блестящего персидского светоча Фирдоуси,
персидский язык утратил свое чистоту, впитал множество арабских
заимствований, повредив тем самым и народному эпосу, и лирике, ибо в
современном персидско-арабском языковом одеянии чистая поэзия превратилась в
модную поэмку, в придворную хвалебную песнь, где внешне красивая форма
скрывает пустое содержание.

О, друзья мои! Не будем себя обманывать. Язык является самой глубокой
характеристикой народа, да, язык - это одеяние народного духа, язык - это
измерение культурного уровня нации. Чрезмерное смешениея языков вскоре
переходит в искусство, а затем и в мораль народа. Ибо что есть варварство?
Варварство - это неограниченное царствование необузданных инстинктов! Если
язык народа выказывает необузданность и беспринципность, подчинение
моральным или духовным завоевателям и победителям, он превращается в
похоронный звон по свободе того народа. Духовная история каждого народа,
хоть западного, хоть восточного, хоть древнего, хоть современного,
демонстрирует это. Возрождение народа, обретение им свободы начинается с
заботы о своем языковом сокровище. Народ, который марает свои языковые
одежды похищенными украшениями чужого языка, живет, нет, - прозябает на
грани заката. Если Бахаулла рекомендует всеобщий язык, то этот язык не
должен затмевать или отталкивать сокровища родного языка. Мы, персидские
бахаи, не собираемся ни отказываться от нашего родного, веками
развивавшегося языка, живого свидетеля наших битв и страданий, наших
духовных поражений и побед, ни навязывать его другим.

Внемлите же, дочери Запада!

Забота о своем языке есть служение своему народу, изучение же и
использование всемирного языка, например, Эсперанто, - служение всему
человечеству.

Свой язык - он как домашний воздух, окружающий нас с колыбели до могилы,
являющийся и остающийся нашей личной собственностью. Язык всемирный сравним
с мостом в другой мир, с аэропланом для транспортировки людей и товаров.

Если ты, человек, откажешься от своего родного языка. то тебя покинут вера,
любовь и надежда, искусство и наука, право и закон, мораль и этика. Что
фактически и делает евреев бездомными во всем мире - так это потеря родного
языка. Поэтому они начинают свое национальное возрождение с оживления и
введения еврейского языка. О, мои друзья с Запада: родной язык является и
навсегда по праву останется хозяйкой в доме нации, язык же всемирный всегда
будет только послушным и полезным слугой своей хозяйки.

Перевод Андреаса Германа

Впервые появилось в газете Sonne die Wahrheit (Солнце истины), 1930 г., в
переводе Густава Хирша появилось в газете La nova tago (Новый день), июль
1931 г.; перепечатано газетой La BELmonda letero.

...Бахаулла назначил Своего старшего сына Аббаса Эффенди, известного как
Абдул-Баха (Слуга Славы), Центром Завета и единственным полномочным
толкователем Писаний Бахаи. После него этим правом мог обладать только
Хранитель Веры, которого должен был назначить Абдул-Баха. Таким образом,
Самим Основателем великой религии впервые была установлена
правопреемственность, что избавило Веру Бахаи от опасности раскола. Следует
заметить, что попытки расколоть Веру неоднократно предпринимались, то есть
Вера была подвергнута испытанию на прочность, и она его выдержала.

Абдул-Баха (1844-1921) с детства был тесно связан с отцом, разделил Его
изгнание, в котором находился до 1908 года. После революции младотурков он
обрел свободу передвижения и вначале поселился в городе Хайфа (где с тех пор
находится Всемирный Центр Веры Бахаи), а затем отправился в большое
путешествие по Европе и Северной Америке, в результате которого Вера Бахаи
приобрела известность на Западе. Ему принадлежит значительное количество
трудов, в которых он разъясняет Священные Писания Веры Бахаи и углубляет ее
учение.

Абдул-Баха приобрел глубокое уважение жителей Палестины своим активным
служением людям. О его отзывчивости и жертвенности ходило множество легенд.
Во время первой мировой войны, когда в Палестине возник голод, его действия
по организации производства и эффективного распределения продовольствия
спасли от смерти тысячи людей, за что британское правительство посвятило его
в рыцари. Скончался он в 1921 году; на его похоронах присутствовали 10 тысяч
людей разных национальностей и разного вероисповедания. В завещании
Абдул-Баха назначил Хранителем Веры своего внука Шоги Эффенди.

см. также страницу "Бахаизм" в разделе "Духовные учения"