ГЛАВА
ЧЕТВЕРТАЯ
ТЕОРИЯ
ВЫДЕЛЕНИЯ ВСЕОБЩЕГО ЯЗЫКА ИЗ
НАЦИОНАЛЬНЫХ
Противники идеи
создания всемирного
международного языка обычно
выдвигают такого рода
аргументы:
- Язык - не
техническое изобретение: его
нельзя изобрести, выдумать.
Всемирным международным мог
бы стать один из современных
распространенных языков:
какой окажется практически
сильнее. Главное здесь -
учитывать исторический опыт:
учитывать то, что языки
создаются мало-помалу, из
поколения в поколение
народами, их носителями,
создаются в процессе
общественной эволюции. Даже
общественные революции не
порождают новых языков. Ведь
все попытки создать язык для
международного употребления
механически, искусственно ни
к чему не привели и никогда
не смогут привести, разве
только к новым
разочарованиям фанатиков
идеи искусственного языка,
этих оторванных от жизни
фантазеров, утопистов.
Вопрос о
возникновении общего языка
всех народов здесь ставится
как дилемма: либо
перерастание одного из
исторически сложившихся
живых языков во всеобщий,
либо антиисторизм -
оторванное от
языкотворческого опыта рода
человеческого, от
действительности
фантазирование
утописта-одиночки или
группки подобных утопистов.
Но в дилемме «либо
естественный, либо
искусственный» оба термина
настолько расплывчаты по
смыслу, многозначимы, что без
точных их определений ими
нельзя пользоваться и тем
более противопоставлять
друг другу. Это во-первых.
Во-вторых, здесь
общественно-историческое
приравнивается к
общественно-стихийному,
тогда как первое понятие
гораздо шире. Главное же:
возможные варианты
постановки вопроса о
всеобщем языке, о его
возникновении вовсе не
сводятся к приведенной
дилемме.
1.
РАСПРОСТРАНЕННАЯ В МИРЕ
КАПИТАЛИЗМА ТЕОРИЯ
ВСЕОБЩЕГО ЯЗЫКА
Существует целая
теория превращения
английского языка во
всеобщий, которая пытается
вызвать к жизни и
соответствующую практику.
Прежде чем рассмотреть эту
теорию, следует бросить
взгляд на другие сходные
факты, касающиеся претензий
идеологов французского и
немецкого языков: они
прочили языки своих наций на
роль первого языка планеты,
на всемирное господство в
области международного
общения.
«Первенство
французского языка» («La precedans
du langue francois») - так называлась
книга Эстьена (Estierme),
вышедшая еще в 1579 г. «О
превосходстве французского
языка» («De l'exellence de la langue
francais») назвал свою книгу
издания 1683 г. Шарпантье
(Charpentier). В XVIII и XIX вв.
французы, по недавнему
признанию П. Бюрнея, лелеяли
надежду, что их утонченный
язык - любимец аристократии и
дворянства Европы, орудие
мировой дипломатии - станет
главным средством общения
всего просвещенного
человечества. Колониальная
империя Франции перенесла
его в Африку, в
Средиземноморье, он стал
вторым языком Канады. П.
Бюрней, перечисляя в книге
«Интернациональные языки,
географические районы и
общественные сферы
французского языка во второй
половине XX в.», говорит о нем
как все еще привилегированном
в ряде стран Европы,
Африки, Ближнего Востока; он
отмечает, что французы делят
с англичанами языковую
монополию в дипломатии, что в
большинстве стран мира
французский язык изучается
как второй иностранный вслед
за английским. Французские
писатели горделиво его
величали «королем языков»
(точнее, их «королевой»,
поскольку слово язык, по-французски
- la langue - женского рода),
«подлинно общечеловеческим»
и т. д.
Но никто никогда
так не превозносил язык
своей нации, как философ
Фихте. В «Слове к немецкому
народу» он изрекал: «Немцы
это само человечество, и
одной из главных причин их
превосходства является их
язык - единственный живой
язык, какой только
существует. Другие языки
мертвы, стеснительны для
мысли, для создания образов.
Только народ, который имеет
счастье говорить по-немецки,
способен, благодаря своему
языку, к духовной жизни» (288).
Всякий раз, когда
германский милитаризм
разжигал мировые войны, в
которых гибли десятки
миллионов людей, претенденты
на мировое господство
выдвигали немецкий язык
главным претендентом на роль
языка-гегемона. В годы первой
мировой войны появились
проекты языков Вэдэ (Wede, 1915)
проф. А. Баумана и Велтдойч
(Welt-Deutsch - мировой немецкий)
проф. В. Оствальда,
изменившего
интернационализму
интерлингвиста, а в канун
второй мировой войны - книга
Ф. Тирфельдера (Tierfelder)
«Немецкий язык как мировой
язык» («Deutsch als Weltsprache»).
Германские
фашисты, готовясь к
господству над Европой,
Советским Союзом, а затем и
над всем миром, мечтали и
язык своей нации превратить
во всемирно господствующий,
а английский низвести до
германского диалекта, как о
том заявил подручный
бесноватого фюрера Рудольф
Гесс на конференции
нацистской партии незадолго
до своего бегства в Англию (289).
В конце XIX в.
француз Гедоз (Gaidoz) предложил
признать общеобязательными
международными языками
французский, английский и
немецкий, «к каковым, быть
может, надо будет прибавить
русский». Немецкий филолог Г.
Дильс разделял это мнение,
хотя не возражал -и против
возрождения латыни. За
французский и английский
языки агитировал в своей
книге «Эсперанто и система
билингвизма» (1911)
французский коммерсант Поль
Шапелье (Chapellier).
Между идеологами
западной буржуазии шел
своего рода торг: сколько
языков великодержавных
наций должно стать
международными. Два? Три?
Четыре? А может быть, больше?
И какие именно?
Альбёр Доза (Dozat,
1877-1955) - один из крупнейших
специалистов по
французскому языку,
основатель и редактор
журнала «Современный
французский язык» («Le francais
moderne»), в своей книге,
посвященной истории
французского языка,
предлагал современному
обществу отказаться от идеи
единого международного
языка в пользу целого ряда
международных языков, отводя
каждому из них свою область:
английскому - политэкономию,
немецкому - химию,
французскому - математику,
итальянскому - музыку и т. д. (290).
С этим же нерациональным
предложением Доза выступил и
на II Международном конгрессе
лингвистов.
Его
соотечественники Фушэ (Fouche) и
Томнерэ (Thomneret) предложили
(1951) разделить мир на
языковые зоны, в каждой из
которых было бы два-три
официальных языка: где -
английский и французский,
где - эти два и тот или иной
зональный, местный.
В начале 40-х годов,
когда гитлеризм угрожал
навязать всем нациям, всем
народам язык своей
«избранной нации», по
предложению министра
образования Голландии был
организован Международный
комитет для изучения
возможности обучения
какому-нибудь
международному языку в
школах европейских стран; в
этой комитет вошли также
представители Бельгии,
Франции, Греции, Югославии,
Польши и Норвегии. В 1942 г. был
опубликован его официальный
доклад, рекомендовавший один
из двух главных языков мира -
английский или французский -
сделать обязательным
предметом уже в начальных
школах европейских
союзников
(антигитлеровских): в
странах, где население
говорит по-английски, должен
изучаться французский язык и
наоборот.
В 1951 г. два
предприимчивых молодых
француза - Жан-Мари Брессар
(Bressard) и Дени Пулэн (Poulin) -
положили начало движению
двуязычного мира, возродив
уже неоднократно
выдвигавшееся предложение:
пусть говорящие по-английски
изучают, начиная с
дошкольного возраста,
французский, говорящие
по-французски изучают
английский, а все прочие - оба
языка.
В этом отношении на
Западе кое-что делается, но
исключительные привилегии
двум национальным языкам все
же могут, как указывал М. Пей,
вызвать сопротивление «не
только коммунистических
стран, но и отдельных
сегментов западного мира» (206г).
Учитывая, что нациям мира не
так-то легко договориться,
чей язык или чьи языки
сделать
международно-интернациональными,
воспрянули духом поклонники
латыни. В 50-х годах они начали
«движение в защиту живой
латыни» - pour le latin vivant, к
середине 60-х годов провели
уже три конгресса, в каждом
из которых принимали участие
около 200 представителей
буржуазии, буржуазной
интеллигенции и
католичества более чем из 20
стран. Второму из этих
конгрессов (Лион, 1959)
приветственное послание
направил Жак Сустель, вскоре
после того скандально
прославившийся как один из
вожаков террористов ОАС,
убивавших алжирских
патриотов. Разглагольствуя о
том, что язык Тацита и
Цицерона, Вергилия и Горация
в наши дни мог бы стать
средством общения между
народами - «в первую очередь
между элитой общества», он
(тоже «элита»!) вопрошал: «К
чему увлекаться созданием
искусственных языков, когда
существует латынь?!» (286б).
* * *
Но не французский
или немецкий и тем более не
латынь, а английский язык
главари империализма
выдвигают ныне на роль
всемирного международного
языка. В 20-х годах XX в. Генри
Форд бросил лозунг: «Make everybody
speak English!» («Заставьте всех
говорить по-английски!») (291а).
Еще в середине
прошлого века Дж. Бредшоу
(Bradchaw) опубликовал в Лондоне
проект упрощенного
английского для всеобщего
употребления «План
превращения английского
языка в международный» («A
Scheme for Making the English Language the
Inrernational Language»). Чем больше
капитализм превращался в
мировую систему, тем больше у
английского языка
находилось «идеологов»,
время от времени выпускавших
в свет свои планы и проекты:
Б. Бранкенбуш -
«Предназначено ли
английскому стать всеобщим?»
(«Is Englich Destined to Become the Universal
Language», Геттинген, 1868); A. M. Бэлл
- «Мировой английский -
всеобщий язык» («World English, the
Universal Language», Лондон, 1888); P.
Старчевский - «Настоящий
(живой) всемирный язык»
(Петербург, 1889).
Перед началом
первой мировой войны мировой
центр капитализма и вместе с
тем центр распространения
английского языка
переместился в Соединенные
Штаты Америки, где В. Брендль
(Braendle) продолжал развивать
концепцию своих
предшественников в книге
«Мировой английский» («World
English. Wetlang», Вашингтон, 1910).
Превращение США в крупнейшую
капиталистическую державу и
претензии
североамериканских
империалистов на
руководство миром и
господство над ним вызвали к
жизни целую феерию
публикаций, где всячески
обосновывались претензии
английского языка как
избранного, самой историей
призванного стать
общечеловеческим.
В числе этих
публикаций были книги Л.
Холледея (Holleday) «Английский
как международный язык»
(«English as an International Language»,
Чикаго, 1926) и М. Пей
«Английский, всемирный язык»
(«English, a World-Wide Tongue», Нью-Йорк,
1944). В 1945 г. Б. К. Реник (Wrenick)
выпустил брошюру «Может ли
английский стать
общемировым языком?», а в
следующем году Дж. Райд (Wride)
опубликовал сочинение
«Фонетическое письмо с
латинским алфавитом - основа
международного языка» («Printing
by Sound with the Roman Alphabet...») где,
между прочим, говорилось:
«Кто-то должен уступить в
этом пункте, и филологи
обычно признают, что
английский язык наиболее
подходящ для всеобщего
употребления». Были и
продолжают выходить и другие
подобные книжки, брошюры,
появляются статьи, письма в
редакции, листовки.
С 1956 г. издается
журнал «International English» тогда
же ор~ ганизовавшейся
Ассоциации
интернационального
английского языка (International
English Language Assotiation - IELA) с
центрами в Нью-Йорке, Лондоне
и Женеве. В передовице
первого номера указанного
журнала можно прочитать
такие рассуждения: «Попытки
искусственно обеспечить
сфабрикованный [manufactured]
второй язык кончились
неудачей. Путь вперед хорошо
распознан: принять
существующий широко
употребляемый язык. Выбор
такого общего второго языка
уже сделан и пал на англий
ский. Никто не предрешал
такой выбор и не навязывал
его. Он явился следствием
объективных причин,
связанных с развитием мира в
современный период
истории...» и т. д. (292). Однако
там же признается, что пока
еще мир очень далек от
всеобщего употребления
этого второго языка. И это -
несмотря на то, что, помимо
IELA, пропагандой английского
языка занимается еще
множество организаций,
национальных и
интернациональных,
государственных,
общественных и даже частных,
да и без пропаганды во многих
странах его много изучают в
силу необходимости.
Автор книги
«Девавилонизация»
(«Debabilization») Ч. К. Огден, он же
автор Бейсик Инглиша,
уверяет, будто бы почти
половина населения планеты
считается с английским как с
языком всемирным (291б).
Кубинского поэта
Николаса Гильена возмущает,
что в большинстве
латиноамериканских стран
преподавание английского
языка в школах является
обязательным и что янки свой
язык пытаются сделать в
подвластном их влиянию мире
орудием порабощения,
превратить его в инструмент
империалистического
проникновения (293). То же
самое происходит в Западной
Европе и во многих других
частях света. Даже в
Советском Союзе во время
пресс-конференций,
международных спортивных
соревнований и в ряде других
случаев перевод делается
только на один английский
язык. На этом языке в
последнее время начали
давать краткое изложение
статей - summary - и оглавление
многие советские научные
журналы. Первенствует он и на
международных выставках.
Некоторое
препятствие по пути этого
языка во всемирной гегемонии
представляет его устаревшая,
пережиточная орфография,
сохранившаяся от XIII в. и
давно вызывающая нарекания.
Бернард Шоу
высмеивал многие нелепости и
пережитки языка, на котором
сам писал, особенно
«абсурдную и скверную
орфографию Джонсона». Шоу
подсчитал, что за свою долгую
писательскую деятельность
он ежегодно тратил попусту
около двух месяцев на
написание излишних, ненужных
букв, а в масштабе
Великобритании и США это
составляет целые потерянные
тысячелетия человекочасов (294).
Великий сатирик завещал даже
некоторую сумму на
пропаганду фонетической
орфографии. Он оставил
циркулярное письмо,
написанное фонетически - шоу
скриптом, без лишних и не
произносимых букв, а также
без букв прописных *,
Член парламента
Англии Артур Вудбэрн (Woodburn),
предложив разработать
общеевропейский язык из слов
интернационального для
Западной Европы обихода, в
своем частном депутатском
законопроекте (Private Member's Bill),
представленном Палате Общин
в феврале 1962 г., указывает на
большие трудности изучения
английского языка,
вызываемые прежде всего его
нерациональной орфографией:
устный английский состоит из
40 фонем, которые пишутся
более чем 2000 различных
способов! (62б).
Попытки разумно
упростить английскую
орфографию восходят к автору
«Путешествия Гулливера»,
знаменитому
писателю-сатирику Джонатану
Свифту (1667-1745), который в 1711 г.
представил лорду-канцлеру
Англии соответствующий
проект. В 1787 г. подобный
проект был разработан Лоусом
(Lawth, «A Short Introduction to English Grammar»).
В течение XIX и начала XX в.
появилось около десятка
разработанных предложений
рационализации английской
орфографии. Не одно
десятилетие размышляли над
этой трудной проблемой члены
английского Общества
упрощения орфографии.
К концу второй
мировой войны попытки
поломать укоренившиеся
орфографические традиции
возобновились. В 1944 г. было
опубликовано несколько
работ, посвященных вопросу
фонетизации английской
орфографии: в Лондоне -
книжка Даниэля Джоунза (Jones)
«Фонетический аспект
реформы орфографии», в
Цью-Йорке - Самуэля Сигея
(Seegay) «Фонетическая система»,
а работники Северо-западной
типографии Чикаго
предложили проект,
озаглавленный
неудобочитаемо «Fonetic Crthqgrafi».
В последующие годы появились
новые проекты: «Алфавит для
завтрашнего мира» (Нью-Йорк,
1945) Дж. Р. Парселя (Parsell) и его
же «Единый алфавит»
(Канзас-Сити, 1948);
неоднократно издавалась
книжка сенатора Роберта
Оуэна (Owen) «Всемирный
алфавит». Р. Оуэн в одной из
статей («New York Times magazine», 24 мая
1953 г.) предложил использовать
для английского языка
алфавит, созданный на
основе... кириллицы и
русского алфавита с
использованием алфавита
украинцев, болгар, сербов с
тем, чтобы больше приобщить к
английскому языку
славянские народы. Проект
Вильяма Рассела (Russell) и Ноя
Уэбстера (Webster), выступления
газет (например, «Chicago Tribune»,
«Washington Times Herald»), целые
общества по реформе
орфографии (Британское
общество по упрощению
орфографии, в США - Совет по
упрощению орфографии), в
Британском парламенте этот
вопрос поднимал Монт Фоллак
(Follack) и т. д. (206д) - все это
оказывалось лишь попытками
сдвинуть с места гору.
Из примерно
полутора десятков проектов
упрощения английского языка
(грамматики и лексики)
наиболее известен проект Ч.
К. Огдена Бейсик Инглиш,
опубликованный в 1932 г.
Basic значит основной
(base - основа, базис), но
определение basic
расшифровывается еще и так:
британский, американский (а
читается как ей), научный
(scientific), интернациональный,
коммерческий. Если в
нормальном
«нелимитированном»
английском языке
насчитывается 240 тыс. слов, то
в «научном
интернациональном,
коммерческом» их всего 850,
основных. Из них 600 - имена
существительные, 150 - имена
прилагательные, остальные 100
- вспомогательные слова.
Автор Бейсика разъясняет,
что «простые правила
позволяют образовать
производные слова», такие,
как designer (проектировщик) и
designing (проектирование). По
выражению Огдена, «это такой
английский язык, в котором 850
слов выполняют работу 200 000
слов» (291б). Он же заверяет,
что «с добавлением 50
специальных слов для каждой
отрасли знаний и 100
общенаучных терминов»
Бейсик может обслуживать и
науку и технику. Один из
приверженцев Бейсика Дж.
Ричарде выпустил книгу на
этом лингвистическом
примитиве - «Нации и мир» («The
Nations and the World», 1947),
использовав всего 365 слов,
тем самым, надо полагать,
поставив своеобразный
рекорд словесной бедности.
В Бейсике нет
великого множества нужных
слов, они заменяются
описательными выражениями.
Например, фраза «курица
высидела цыплят» на этом
объединенном английском
языке передается так:
«Домашняя птица женского
пола заставила маленьких
домашних птиц выйти наружу
из яиц», так как слов курица,
цыпленок, высидела словарь
Бейсика не включает.
При появлении
проекта Огдена английские
эсперантисты не преминули
насмешливо предложить ему
пользоваться такими
описательными оборотами для
замены отсутствующих слов,
как «белый корнеплод,
который делает глаза полными
воды» (лук), «птица, которую
выпустил Ной», «поведение,
подобное поведению
спокойной серьезной
девушки» (скромность ) и т. д. (295).
В Бейсике нет даже такого
слова, как люди - оно
заменяется словами мужчины
и женщины.
Подобно другим
проектам упрощенного
английского языка, этот
проект был принят без
всякого энтузиазма
общественностью Британии и
США, не говоря уже о народных
массах (до них он вряд ли
дошел). Но в 1943 г. в пользу
Бейсик Инглиша высказались
премьер-министр Британии
Уинстон Черчилль и президент
США Гарри Трумен, и в 1944 г. в
Лондоне был создан
правительственный комитет
для его распространения. С
тех пор прошло не так уже
мало времени, а проект Огдена
прививается так медленно, с
таким трудом, в таких
скромных масштабах, что
можно говорить о неудаче
очередной попытки упростить
Инглиш.
На первых порах
«идеологи» Бейсика
провозгласили его
претендентом на роль
всемирного языка. Например,
Дж. Ричарде объявил его
«наднациональным мировым
языком»: «Надо, чтобы этот
мировой язык воспринимался
как всеобщее средство
общения...» Сам автор проекта
заявил: «Бейсик Инглиш
представляет собой попытку
дать каждому второй язык -
язык интернациональный,
изучение которого
потребовало бы возможно
меньше времени». Это - из
книги Ганса Джекоба * «Перед
выбором всеобщего языка» («On
the choise of a Common Language», 1946), часть
которой, относящаяся к
Бейсик Инглишу, написана
Огденом. Далее там читаем:
«Конечно, не следует думать,
что непременно должна быть
какая-то враждебность между
теми, кто считает, что
всемирным языком станет
нормальный английский, и
теми, для кого Бейсик более
желателен и более подходящ
для этой роли. Одно из
больших преимуществ Бейсика
состоит в том, что его можно
рассматривать как первый
шаг, как этап к нормальному
английскому... Следовательно,
те, кто надеются, что
когда-нибудь весь мир
заговорит по-английски,
должны быть настолько
благоразумны, чтобы
оказывать в настоящее время
поддержку распространению
знания Бейсика - в надежде,
что овладевшие им захотят
пойти по этому пути дальше» (202а).
Пропагандисты
английского языка охотно
цитируют похвалы в адрес
главного претендента на роль
всемирного языка, особенно -
исходившие от лингвистов. К
последним принадлежал Отто
Есперсен, выдвинувший даже
целую теорию
прогрессивности -
совершенства -
аналитического строя
английского языка - строя, в
котором грамматические
категории определяются
посредством вспомогательных
слов и положения
неизменяемых слов в
предложении.
Сущность своей
теории Есперсен
сформулировал следующим
образом: «Тот язык стоит выше
всех, который идет дальше
всех по пути выражения
многого немногими
средствами или, другими
словами, который может
передать максимум значения
простейшим образом» (296).
В другой своей
книге он пояснял это так:
«Основная предпосылка, на
которой зиждется вся моя
теория, состоит в следующем.
Говорение, даже говорение на
родном языке, представляет
собой известный вид работы,
требующей умственного и
физического напряжения.
Слушание, т. е. понимание
того, что говорится, в равной
мере требует умственного и
физического усилия.
Уменьшение этого усилия
должно поэтому
расцениваться как идущее на
пользу и говорящему и
слушающему» (297).
Истинность
основной предпосылки
Есперсена представляется
весьма сомнительной. Ни
говорение, ни слушание не
требуют такого умственного и
физического усилия,
напряжения, которое зависит
от способа выражения
грамматических значений,
категорий, если только язык
достаточно усвоен человеком,
т. е. если человек пользуется
им совершенно свободно.
Говорение и слушание, равно
как писание и чтение, на
досконально усвоенном языке
происходят автоматически.
Такова особенность
функционирования языка в
речевой деятельности его
носителей.
Тенденция передачи
максимума значения
простейшим образом привела
английский язык лишь к
многозначимости и
знаменательных и служебных
слов, а также морфем;
многозначимость же,
полисемия, никак не является
признаком совершенства
языка, наоборот - признаком
бедности его форм. При
синтетическом, флективном
строе языка грамматические
категории выражаются, как
правило, флексиями. По-русски
вместо я хочу, ты хочешь, вы
хотите можно сказать хочу,
хочешь, хотите - флексии
передают категорию. В
английском же want неизменно и
категория лица выражается
личным местоимением: I want, you
want; различия между ты
хочешь и вы хотите английский
язык не передает, а при
повествовании от первого
лица текст пересыпан личным
местоимением первого лица I
(ай), a you (ю) означает не только
'ты' и 'вы', но 'тебя' и 'вас',
'тебе' и 'вам'... Это создает
монотонность. Английский
текст пестрит одними и теми
же служебными словами в
различных значениях;
например, одно из наиболее
частотных слов to имеет 20
значений.
При отсутствии
флексий в системе
английского спряжения
логически не оправдано -s в
качестве формального
признака третьего лица
единственного числа
настоящего времени.
Например, Не forms - 'он придает
форму (формирует)', но в
сочетании со всеми
остальными личными
местоимениями form остается
без -s. Множественное
число имен существительных,
как правило, передается тем
же -s: forms - 'формы'.
Единственная падежная
флексия - флексия
родительного
притяжательного в
единственном числе -
опять-таки -s. Так
совпадают различные
глагольные формы (особенно в
устной речи) и даже формы
именные. И т. д. и т. д.
Упоминавшийся
американский автор Роланд
Кент находил, что в
английском языке «много
двусмысленностей, которые
допускают в своих сочинениях
даже лучшие филологи». Он
писал о «большей
эффективности флективного
языка по сравнению с языком,
лишенным окончаний. В
отношении точности я не
поколеблюсь,- утверждал
Кент,- отдать предпочтение
флективному языку» (67).
Шарль Балли в своей
книге «Общая лингвистика и
вопросы французского языка»
коснулся работы О. Есперсена,
показывающей тот путь
упрощения, который прошел
английский язык от старого
англо-саксонского, и в связи
с этим заметил: «Легко
понять, однако, что такое
упрощение не обходится без
серьезного ущерба для
выражения оттенков
индивидуальной мысли и что, в
частности, такая
стандартизация стесняет
эмоциональные движения» (267в).
Взыскательным
критиком английского языка
был Эдуар Сепир. В статье
«Функции интернационального
вспомогательного языка» он
уделил много места
опровержению ходячего
мнения об английском языке
как якобы чрезвычайно
простом, регулярном
(правильном), логичном,
богатом и творческом. На
конкретных примерах он
показал фальшь всех этих
эпитетов в отношении своего
родного языка (236г).
Прежде всего - о его
якобы простоте. Одной из
прославленных черт этой
простоты является
способность английского
языка одну и ту же форму
слова употреблять то как имя,
то как глагол. Сепир показал,
как это уводит от точности и
ясности. Что же касается
прославленной
грамматической простоты
английского языка, то
знаменитый американский
лингвист охарактеризовал ее
в той же статье следующим
образом: «Кажущаяся простота
английского языка
покупается ценой, сбивающий
с толку неясности (of a bewildering
obscurity)» (236д).
Марио Пей в книге
«Миру - один язык» приводит
воображаемый спор о наиболее
активных кандидатах на роль
всемирного международного
языка, причем против каждого
языка-кандидата возражает
символический «адвокат
дьявола». Вот что говорит
этот злостный критик об
английском языке, обращаясь
непосредственно к нему
самому: «Ты - язык в высшей
степени беспорядочный не
только в орфографии, но и в
произношении и в грамматике.
Твои звуки - одни из наиболее
неясных в мире... Твои системы
функционального изменения
слов, когда одно и то же слово
может употребляться в
качестве одной из трех или
четырех частей речи,
приводит говорящих на других
языках в замешательство...» и
т. д. (206е)
В книге «Перед
выбором всеобщего языка»
приводится мнение Базиля де
Селинкура (Selincourt),
высказавшегося по этому
вопросу от имени буржуазных
гуманистов: «Разум гуманиста
испытывает ужас перед
возможностью того, что
английский язык может быть
предназначен стать языком
рода человеческого» (202б).
Против английского
как против кандидата на роль
всеобщего языка выступил и
упоминавшийся выше Ф. Роваи в
послании к лингвистическому
конгрессу, происходившему в
США в 1947 году. Он очень резко
критиковал отсутствие в нем
органической целостности,
его пережиточную орфографию,
утверждал (как и М. Пей), что
его невозможно
фонетизировать.
О произношении в
английском языке Карел Чапек
отозвался так: «Возможно, что
молчаливость повлияла на
манеру англичан
проглатывать половину слов,
а вторую произносить сквозь
зубы; вот почему англичан
понять трудно...» (299)
Можно не
сомневаться, что
пристрастной критике
подвергся бы всякий
национальный язык, который
стал бы главным претендентом
на ответственнейшую роль
общего языка всего
человечества.
Английский язык
вызывает особые возражения
(независимо от его качеств) в
тех странах, где он был
языком колонизаторов,
империалистов или
продолжает; таковым быть.
Весьма показательно
стремление освободиться от
него у тех народов, которые в
результате длительной,
тяжелой борьбы и жертв
освободились от его
властолюбивых и
корыстолюбивых носителей и
пропагандистов. «Из Азии
[Индии, Пакистана, Цейлона]
приходят вести, очень
печальные для сторонников
английского языка как
международного» (206ж),-
невесело сообщал М. Пей,
добавляя, что такие же вести
идут и с Филиппин, с Ближнего
Востока, из Южной Америки.
Одним из первых актов
революционного
правительства Зензибара,
свергнувшего в январе 1964 г.
султана, ставленника
колонизатора, был отказ от
английского языка и
провозглашение официальным
языком суахили.
В журнале
Международного союза
переводчиков «Вавилон»
(«Babel») была напечатана
статья Ф. Майлса (Miles), в
которой весьма
пессимистически
расцениваются шансы
английского языка стать
всемирным международным,
всеобщим (300).
«Великий, но не
всеобщий» называется статья,
которую напечатал
московский журнал «Октябрь»
(1964, №8). Возражая против идеи
превращения английского
языка во всеобщий, советские
люди с уважением относятся к
нему как национальному языку
англичан, ставшему и
национальным языком
населения Соединенных
Штатов Америки, как к языку
великих литератур, языку
науки и техники. По своему
значению это действительно
великий язык. Но он далеко не
единственный такой!
От всеобщего языка
требуется быть великим и по
своим качествам, быть
совершеннейшим из языков.
Такого величия у английского
языка нет, как нет и ни у
одного из существующих. От
общего языка человечества
требуется общечеловечность.
И этого нет у английского
языка, как и ни у одного из
существующих.
* Бернард
Шоу был также
автором одного из проектов
упрощенного
вспомогательного языка,
фонемическая система
которого состоит из 26 фонем
(и соответственно букв), а
лексический состав включает
800 первообразных слов.
* Уроженец Германии Ганс Якоб (Jacob, 1896-1961),
известный интерлингвист,
стал в Англии и США Джекобом.