Chapitro
II
"Permesu
al mi, pachjo, forskui la polvon", diris Arkasha per
vocho iom rauka pro la vojagho, sed sonora kaj juna,
gaje respondante al la karesoj de la patro. "Mi tute malpurigos
vin."
"Ne grave, ne grave", diris Kirsanov,
batante per la mano la kolumon de la mantelo de l’
filo kaj la propran palton. "Montru vin, montru
vin", aldonis li, iom
malproksimighante kaj tuj iris per rapidaj pashoj al
la gastejo, kriante: "Chi tien, chi tien,
kaj rapide la chevalojn!"
Nikolao
Petrovich shajnis multe pli kortushita, ol la filo;
li estis kvazau konfuzita, timigita. Arkadio haltigis
lin. "Kara patro", diris li, "permesu, ke mi
prezentu al vi mian bonan amikon, Bazarov, pri kiu mi
tiel ofte skribis al vi. Li estas tiel ghentila, ke
li konsentis gasti che ni dum iom da tempo." Nikolao Petrovich
rapide sin turnis kaj iris al altkreska junulo en
longa mantelo, ornamita per shnurgalonoj, kiu jhus
desaltis de la tarantaso; li forte skuis lian
sengantan rughan manon, kiun Bazarov ne tuj etendis
al li.
"Mi tre ghojas", komencis li, "kaj mi kore dankas
vin por via afabla intenco viziti nin; mi esperas …
volu afable diri al mi vian nomon kaj tiun de via
patro."
"Eugeno Vasilich", respondis Bazarov
per malrapida, sed forta vocho, kaj demetinte la
kapuchon, montris al Nikolao Petrovich sian tutan
vizaghon. Ghi estis longa kaj malgrasa, kun alta
frunto, kun nazo supre plata, malsupre pintita, kun
grandaj verdetaj okuloj kaj pendantaj vangharoj de
sabla koloro; vivigita de serena rideto, ghi montris
memfidon kaj inteligentecon. "Mi esperas, kara
Eugeno Vasilich, ke vi ne enuos che ni", daurigis Nikolao
Petrovich.
La maldikaj
lipoj de Bazarov apenau malfermighis, sed li
respondis nenion kaj ne levis la chapon. Liaj malhele
blondaj haroj, longaj kaj densaj, ne kashis la
vastajn konveksajhojn de lia granda kranio.
"Do Arkadio", sin turnis Nikolao
Petrovich al la filo, "chu oni devas tuj
jungi la chevalojn? Au eble vi volas iom ripozi?"
"Ni ripozos hejme,
kara patro; ordonu jungi."
"Tuj, tuj", konsentis la
patro. "He, Petro, chu vi
audas? Aranghu rapide la aferon."
Petro, kiu
kiel moderna perfektigita servisto anstatau veni kisi
la manon de la juna sinjoro, nur salutis lin de
malproksime, ree malaperis che la pordego.
"Mi estas chi tie en
kalesho, sed ni havas chevalojn ankau por via
tarantaso", diris kun
shanceligho Nikolao Petrovich, dum Arkadio trinkis
akvon, kiun la mastrino de l’ gastejo alportis al
li en fera krucho. Bazarov ekfumis pipon kaj
proksimighis al la veturigisto, kiu maljungis la
chevalojn.
"Sed", daurigis Kirsanov,
"nur du lokoj estas
en mia kalesho, kaj mi ne scias kiel via amiko…" "Li veturos en la
tarantaso", interrompis lin
duonvoche Arkadio. "Estu kun li sen
ceremonioj, mi petas vin. Li estas bonega knabo,
simpla, vi vidos."
La kochero
de Nikolao Petrovich elkondukis la chevalojn.
"Movighu, dikbarbulo!" sin turnis Bazarov
al la veturigisto.
"Chu vi audis,
Mituhha", ekkriis alia
veturigisto, kiu staris kelke da pashoj de ili kun la
manoj, enshovitaj en la postajn poshojn de sia
shafpelto "kia nomis vin la
sinjoro? Dikbarbulo vere vi estas."
Mituhha
anstatau respondi ekskuis la chapon kaj demetis la
kondukilojn de la meza chevalo, kovrita de shvito.
"Rapide, rapide,
bravuloj, helpu iom", ekkriis Nikolao
Petrovich, "vi ricevos belan
trinkmonon!"
Post kelke
da minutoj la chevaloj estis jungitaj; Petro sin
lokis apud la kochero; Bazarov saltis en la
tarantason, enshovis la kapon en kusenon, kaj ambau
veturiloj rapide ekrulighis.
II
- Дай же отряхнуться,
папаша, - говорил несколько
сиплым от дороги, но
звонким юношеским голосом
Аркадий, весело отвечая на
отцовские ласки, - я
тебя всего запачкаю.
- Ничего, ничего, -
твердил, умиленно улыбаясь,
Николай Петрович и раза
два ударил рукою по
воротнику сыновней шинели и
по собственному пальто. -
Покажи-ка себя, покажи-ка,
- прибавил он, отодвигаясь,
и тотчас же пошел
торопливыми шагами к
постоялому двору,
приговаривая: "Вот сюда,
сюда, да
лошадей поскорее".
Николай Петрович
казался гораздо
встревоженнее своего сына;
он словно
потерялся немного, словно
робел. Аркадий остановил его.
- Папаша, - сказал он,
- позволь познакомить тебя
с моим добрым
приятелем, Базаровым, о
котором я тебе так часто
писал. Он так любезен, что
согласился погостить у нас.
Николай Петрович быстро
обернулся и, подойдя к
человеку высокого роста
в длинном балахоне с
кистями, только что
вылезшему из тарантаса,
крепко
стиснул его обнаженную
красную руку, которую тот не
сразу ему подал.
- Душевно рад, - начал
он, - и благодарен за доброе
намерение посетить
нас; надеюсь... позвольте
узнать ваше имя и отчество?
- Евгений Васильев, -
отвечал Базаров ленивым, но
мужественным голосом
и, отвернув воротник
балахона, показал Николаю
Петровичу все свое лицо.
Длинное и худое, с широким
лбом, кверху плоским, книзу
заостренным носом,
большими зеленоватыми
глазами и висячими
бакенбардами песочного
цвету, оно
оживлялось спокойной
улыбкой и выражало
самоуверенность и ум.
- Надеюсь, любезнейший
Евгений Васильич, что вы не
соскучитесь у нас, -
продолжал Николай Петрович.
Тонкие губы Базарова
чуть тронулись; но он ничего
не отвечал и только
приподнял фуражку. Его
темно-белокурые волосы,
длинные и густые, не скрывали
крупных выпуклостей
просторного черепа.
- Так как же, Аркадий, -
заговорил опять Николай
Петрович, оборачиваясь
к сыну, - сейчас закладывать
лошадей, что ли? Или вы
отдохнуть хотите?
- Дома отдохнем, папаша;
вели закладывать.
- Сейчас, сейчас, -
подхватил отец. - Эй, Петр,
слышишь? Распорядись,
братец, поживее.
Петр, который в
качестве
усовершенствованного слуги
не подошел к ручке
барича, а только издали
поклонился ему, снова
скрылся под воротами.
- Я здесь с коляской,
но и для твоего тарантаса
есть тройка, -
хлопотливо говорил Николай
Петрович, между тем как
Аркадий пил воду из
железного ковшика,
принесенного хозяйкой
постоялого двора, а Базаров
закурил
трубку и подошел к
ямщику, отпрягавшему
лошадей, - только коляска
двухместная, и вот я не знаю,
как твой приятель...
- Он в тарантасе
поедет, - перебил
вполголоса Аркадий. - Ты с
ним,
пожалуйста, не церемонься. Он
чудесный малый, такой
простой - ты увидишь.
Кучер Николая Петровича
вывел лошадей.
- Ну, поворачивайся,
толстобородый! - обратился
Базаров к ямщику.
- Слышь, Митюха, -
подхватил другой тут же
стоявший ямщик с руками,
засунутыми в задние
прорехи тулупа, -
барин-то тебя как прозвал?
Толстобородый и есть.
Митюха только шапкой
тряхнул и потащил вожжи с
потной коренной.
- Живей, живей, ребята,
подсобляйте, - воскликнул
Николай Петрович, -
на водку будет!
В несколько минут
лошади были заложены;
отец с сыном поместились в
коляске; Петр взобрался
на козлы; Базаров вскочил
в тарантас, уткнулся
головой в кожаную подушку - и
оба экипажа покатили.