Дата публикации: 23 января 2002 г.
Рубрика: Вместе и врозь
Автор: Ахас ТАЖУТОВ
Время работает на М.Сытника
Публикация посвященного языковому вопросу материала М.Сытника в еженедельнике "Мегаполис" вызвала большой резонанс среди его постоянных авторов и читателей. Но вряд ли от этого сколько-нибудь изменится ситуация с казахским языком, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор.
По сути дела, повторяется история 1996 года. Тогда в роли возмутителя спокойствия выступил известный историк и политолог Нурболат Масанов. Весной 1996 года он, участвуя в передаче телекомпании "Тотем", прекратившей в дальнейшем свое существование, высказался так: "Русский язык выполняет функцию общения, а казахский язык не может выполнять эту функцию".
Группа казахских интеллигентов в ответ на это опубликовала в казахскоязычной газете "Туркестан" (03.04.96 г.) заявление с требованием к Н.Масанову "ответить на чистом казахском языке и по Казахскому телевидению на вопрос, чего ради и с какой целью он говорит такие слова". В противном случае авторы грозились потребовать его привлечения к ответственности перед законом. Их требование, разумеется, не могло быть выполнено в силу его оскорбительности.
Казахскоязычная творческая общественность обсуждала в осуждающем ключе это высказывание профессора Масанова так настойчиво, что стало очевидным следующее: Нурбулат Эдигеевич оказал в данном случае хорошую услугу защитникам статуса казахского языка и проводникам официозной языковой идеологии, которые, загнав к тому моменту дело реформирования государственного языка в безнадежный тупик, мучительно думали над тем, как бы еще обратить на себя внимание высокого начальства и одновременно в выгодном свете появиться на острие общественного внимания. Благодаря Н.Масанову не только они, но и большая часть этнокультурной элиты долго сотрясала воздух, демонстрируя народу свой патриотизм и бдительность, а президенту - свою нужность.
Стоило ли тогда осуждать Н.Масанова? Вряд ли. Потому что он всего-навсего посмел сказать о том, что, образно говоря, король голый. Его год с лишним критиковали всем миром за подобное мнение. На таком общественном фоне без всяких проблем был протащен через все принимающие и утверждающие инстанции новый Закон "О языках" с огромным количеством абсолютно невыполнимых не только сейчас, но и в обозримом будущем положений.
В главе VI этого документа заложено требование главенствующей роли казахского языка в сфере международных отношений Казахстана. А теперь обратим внимание на то, как оно выполняется. Нынешний глава МИДа Н.Идрисов был назначен на эту должность в 1998 году, то есть после принятия нового закона. За прошедшие два с половиной года он на людях ни одного слова не промолвил на казахском языке. И что? Да ничего. Никто из тех, кто гневно клеймил Н.Масанова за высказывание о функциональной несостоятельности государственного языка, не возмущается вышеназванным фактом, хотя он-то как раз как нельзя лучше доказывает правоту профессора.
Выходит, его били и хотели привлечь к ответственности не за оскорбление казахского языка, а за то, что он посмел сказать правду, идущую вразрез с интересами казахской этнокультурной элиты. Точнее, просто не захотел продолжать, согласно примеру подавляющего большинства образованных казахов, делать вид, что с казахским языком все в порядке и что им хоть сейчас повсюду в Казахстане можно заменить русский. Прошедшие с тех пор 7 лет доказали правоту его оценки. Более того, за это время общественное казахскоязычие еще больше деградировало и стало еще более очевидным функциональная несостоятельность государственного языка.
Так что появление публикации М.Сытника вполне закономерно. Отзывы авторов-неказахов подтверждает то, что не он один так думает. А критикуют же его одни только казахи. Причем, насколько можно судить по их письму, все они являются русскоязычными или же просто хорошо знают этот язык. А значит, они вовсе не окажутся в проигрыше в случае реализации идеи М.Сытника.
То, что они тем не менее критически оценивают ее, говорит только об одном. О том, что этим людям обидно за родной язык своего народа. Некоторые из них признают правоту оценки языковой ситуации в Казахстане в изложении М.Сытника. Но все же даже эти авторы находят в его выступлении повод для критики. Их, наверное, не только можно, но и нужно постараться понять. Но вместе с тем нельзя не сказать и том, что их выступления в конечном итоге сыграют на руку тем, чьи неуместные усилия или же намеренное бездействие и довели государственный язык до нынешнего состояния.
Что бы там ни говорили оппоненты М.Сытника, он на роль вредителя казахского языка не годится. Ибо казахский в своей речи не использует и к практике государственного языка (особенно к нынешней, реформаторской) никакого отношения не имеет. Реально он не воздействует и не может воздействовать на положение казахского языка. Худшее, что он может сделать, - это неуважительно отозваться о нем. Но вряд ли его высказывания могут сколько-нибудь повлиять на настоящее положение казахского языка. М.Сытник, даже если он не прав, не нанесет вреда казахскому языку. Столько вреда, сколько нанесли ему проводники официозной языковой идеологии за последние 10-12 лет, уже никто и никогда не нанесет.
Когда мы начинаем бороться с М.Сытником, мы вольно или невольно помогаем этим самым последним. Заодно способствуем дальнейшему и все более дикому произволу в отношении казахского языка. В конце концов не он же составил, к примеру, казахский текст вывески над главными воздушными воротами страны в Астане, из которого следует, что через эти самые ворота могут проходить "граждане Республики Казахстан и государства Таможенного союза" (представьте себе целые государства, пробирающиеся через двери шириной в 3-4 метра!).
И не у него, а у нас, тысяч и тысяч образованных казахов, вот уже почти год руки не доходят до того, чтобы добиться устранения этой белибердистики, ставшей достоянием гласности благодаря журналистам еще в марте 2001 года.
Не М.Сытник и другие неказахи, а так называемые "специалисты казахского языка" с высшим образованием каждый день плодят сотни и сотни дичайших по своей абсурдности текстов, подобных вышеназванному, и пускают в общественный оборот. Вот кому и чему надо бы прежде всего объявить войну, если есть силы и желание помочь государственному языку.
Но поскольку пока этого не происходит, время работает на М.Сытника. И через несколько лет придется признать, что он оказался прав.
Приведенный в предыдущем абзаце пример свидетельствует, что казахскоязычие уже не в состоянии контролировать себя как социолингвистическое явление. Это горько. Но это правда. И пора сказать (нет, не М.Сытнику, а тем, кто своей каждодневной практикой гробит казахский): хватить издеваться над Языком. Добавим - воистину великим языком, которого оказалось недостойным нынешнее поколение казахов.
Да, казахский язык располагает могущественным потенциалом. В нем имеется до семи исходных (инфинитивных) форм глагола, которые позволяют просто и экономно передавать сложнейшие нюансы глагольного обозначения. Есть герундий (отглагольное существительное). И есть столько производных от одного корня существительных, что двоякое понимание смысла того или иного из них практически исключается..
Корни казахского сознания надо искать не на Западе и не на Юге, а на Востоке. Оттуда происходят кочевые тюрки. Там живут народы, чей образ мышления и чьи поведенческие стереотипы схожи с нашими. Вот пример из "Самоучителя японского языка" (Б.П.Лаврентьев, М., 1982 г.): "Например, русское предложение: "Я недавно читал роман японского писателя о жизни трудящихся" согласно японскому порядку слов приняло бы следующий вид: "Я недавно трудящихся жизнь о японского писателя роман читал" (стр. 17). Если вы японский порядок слов, ничего не меняя, переложите на казахский язык, абсолютно казахское предложение: "Мен жакында енбекшiлер омiрi туралы жапон жазушысынын романын окыдым". А это значит: образ мышления у японцев точно такой же, как у казахов".
Сей факт, разумеется, был прекрасно известен выдающемуся русскому востоковеду Е.Поливанову, который, уже будучи отменным специалистом по японскому языку, принялся описывать грамматику казахской речи, то есть пришел к ней не с Запада, а с Востока. К сожалению, ученый был репрессирован, а его труд - утерян. А мы до сих пор имеем в своем распоряжении лишь описание грамматики, основанное главным образом на шаблонных понятиях индоевропеистики. Вот где простор для тех, кто хочет помочь развитию казахского языка.
Казахский язык - это, образно говоря, мощный суперкомпьютер, который из-за крайней некомпетентности и косности обслуживающих программистов и наладчиков предоставляет в распоряжение пользователей ограниченное число примитивных функций. И поэтому, если продолжить образное сравнение, неискушенные пользователи вынуждены все чаще прибегать к услугам на стороне. То есть переходить на русский язык.
Японцы, имеющие похожий на наш язык и образ мышления, стали самой динамичной в мире нацией. А мы довели до ручки самое ценное и непреложное свое достояние - казахский язык - и оглядываемся по сторонам в поисках виновного. Так кто же на самом деле виноват?!
|
|